Читать книгу - "Клинический случай - Карл Хайасен"

– Понятно.

Эван все извиняется. Он действует мне на нервы, как скулящая чихуахуа.

– Как только ты мне сказал, что некролог пойдет на первую полосу, – изливает душу Эван, – у меня башку словно заклинило. Я виноват, Джек, я знаю.

– Расслабься. Я сам виноват. Нечего было перекладывать на тебя свою работу.

– Как думаешь, что сделает Эмма?

– Тебе? Ничего, – успокаиваю я. – Вот мне достанется не по-детски.

– Да? – нервно спрашивает парень.

– О, иногда она просто животное. Я ее боюсь.

Эмма с любопытством выглядывает из-за газеты:

– Кто животное?

– Увидимся в понедельник, – говорю я Эвану и с улыбкой вешаю трубку.

Очередной телефонный звонок снова застает нас в постели. Голова Эммы покоится на моей груди, и вставать я не собираюсь. Точка.

Срабатывает автоответчик. Это Карла Кандилла. Быстрым шепотом она докладывает:

– Дерек это сделал! Зачитал «Оду кареглазой Богине»! Если б ты знал, какое это, блин, дерьмо, Джек!

Она звонит по сотовому со свадьбы Анны, а я ведь о ней уже почти забыл!

– Он полчаса ее читал, – продолжает Карла. – И мне пришлось постоянно бегать в туалет, как будто у меня недержание. Я записала пару строк, чтобы ты поржал.

Эмма прижимается ко мне:

– Джек, кто это звонит?

– Дочь моей старой подруги. Это у нее я одалживал кольт. – Который теперь покоится на дне озера Окичоби, куда я зашвырнул его прошлой ночью.

– Зацени вот это, – говорит Карла. – «И сердце тает всякий раз, когда ты смотришь на меня глазами карими. В моей душе порхают птички, словно парии».

– Ого, – вырывается у Эммы.

– И это пишет автор бестселлеров. – Я счел, что обязан сделать публичное заявление. Но по крайней мере он написал для нее поэму – меня и на это не хватало.

– Только представь – птички в его душе! – хихикает Карла, а потом серьезно добавляет: – Как бы там ни было, мама шикарно выглядит, да и шампанского тут хоть залейся, так что, думаю, я выживу. На самом деле я звоню, чтобы убедиться, что ты, типа, в порядке после этого твоего ночного приключения. И надеюсь, с твоей подружкой тоже все о'кей. Когда-нибудь я подпою тебя и выспрошу подробности. А кстати, чуть не забыла: с днем рождения, Черный Джек!

О господи, точно!

Эмма поднимает голову:

– У тебя сегодня день рождения? Почему ты ничего не сказал?

– Как-то выскочило из головы. – Невероятно, но факт. Эмма щелкает пальцами:

– Напомни, сколько тебе стукнуло?

– Сорок семь.

До свидания, мистер Кеннеди. Здравствуйте, мистер Керуак. Думаю, это закончится только вместе со мной.

Эмма выскакивает из постели:

– Вставай, ты, старый греховодник. Идем по магазинам!

В этот раз я провел в супермаркете больше времени, чем за последние десять лет. Эмма была полна энтузиазма: ей нравятся дни рождения. Она купила мне новый альбом Нила Янга,[133]две пары потертых джинсов и бутылку мужского пар-фюма – «Это хит сезона, Джек». Затем она вознамерилась сводить меня в кино: «Никаких возражений, Джек». Показывали экшн-римейк телевизионного сериала «Перекресток женских судеб» с Дрю Бэрримор, Шарлиз Терон и Кэтрин Зета-Джонс; они играют трех красавиц сестер, которые живут на железнодорожной товарной станции в сельской местности.[134]В старом телесериале с девушками еженедельно происходили смешные истории с участием их непутевых родственничков и прочих колоритных персонажей, которые приезжали в деревню поездом и им же отбывали в неизвестном направлении. А в киноверсии эти три сестры были агентами Моссада, работающими под прикрытием. Мне показалось, что сюжет продуман недостаточно.

Когда мы с Эммой возвращаемся домой, на пороге нас ждет небольшая коробка в упаковке «ФедЭкс». Подарок от матери – первое издание «Пурпурных всадников» Зейна Грея.[135]Представить себе не могу, где она его откопала, но безумно приятно! У меня целая полка отведена под книги, которые мама подарила мне на день рождения. В Зейне Грее спрятана открытка – и длинный коричневый конверт. Почему-то первым я открываю его.

Внутри ксерокопия некролога моего отца.

С тех самых пор как мать призналась мне, что читала его, я все время придумывал содержание. Далеко не каждый удостаивается некролога в газете, и я все гадал, что же такого сотворил Джек Таггер-старший, после того как бросил нас с матерью. Возможно, он стал обожаемым педагогом по саксофону, борцом за права рабочих или вздорным политиком в маленьком городке. Возможно, он изобрел что-нибудь потрясающее, какое-нибудь хитроумное приспособление, взятое на вооружение всем человечеством, включая его брошенного в младенчестве тезку, – например, машинку для стрижки волос в носу или полистироловые шарики.

Меня страшила гаденькая вероятность, что мой отец удостоился некролога не по совокупности своих добрых деяний, а из-за какой-нибудь грязной истории, скандала или крупного мошенничества. Бруно Гауптманна[136]тоже проводили в последний путь с шумом, но я сомневаюсь, что его семья оставила себе на память газетные вырезки. Мне самому доводилось писать некрологи местных подонков, публикация которых вызывала вздохи облегчения у читателей. Люди обычно радуются избавлению от паршивых овец, и я старался свыкнуться с мыслью, что мой отец, вполне вероятно, был именно такой овцой.

Но оказалось, что он не был ни злодеем, ни столпом общества. Он был просто маленьким, безобидным человеком.

Его некролог напечатали в «Ки-Уэст Ситизен» 12 марта 1973 года. Это объясняет, почему я не нашел его в Интернете – большинство газет перешли на электронные архивы в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов. А мои телефонные звонки не дали результатов, потому что мама никогда не жила в Ки-Уэст, и, следовательно, я не звонил в тамошние газеты.

Заголовок гласит: