Читать книгу - "Коварные алмазы Екатерины Великой - Елена Арсеньева"

Однако и в первую семью Валерий Сергеевич не вернулся, а купил себе жилье в том самом доме, где жила Эмма, и поселился там. Причем расстались Константинов и Шестакова не потому, что крепко поссорились, просто, по словам Эммы Петровны, они сошлись уже слишком взрослыми, пожившими людьми, каждый «с набором своих причуд» (ее собственные слова, зафиксированные в протоколе следствия), и быстро сообразили, что сосуществовать с этими самыми причудами вряд ли смогут. Чтобы не доводить дело до войны, они жили теперь врозь, встречаясь лишь для приятностей взаимной любви.

Константинов был человеком зажиточным, хоть и не богатым: владел небольшой книготорговой фирмой. Не исключено, что у него могли возникнуть трения с налоговиками, если бы у кого-то возникло желание сопоставить доходы от официально декларируемой деятельности фирмы с расходами ее владельца. Все-таки трехкомнатную квартиру в центре Нижнего за гроши не купишь. Да и обставить ее антикварной мебелью не слишком дешево стоит. Константинов же был любителем антиквариата и завсегдатаем немногочисленных салонов Нижнего Новгорода, но чаще выбирался в Москву, откуда привозил разные предметы старины. В очередной такой вояж он и собирался в роковой вечер 31 января.

Эмма Петровна бывшего мужа (или сожителя, выражаясь языком полицейского протокола) не провожала: подхватила грипп и лежала в постели. Она и с дознавателем говорила еле живая от температуры и пережитого потрясения. Вообще на людей, окружавших покойного Константинова, несчастье набросило странную трагическую тень. Об Эмме Петровне уже сказано. Однако грипп – дело вполне житейское. С сыном же Константинова Романом приключилась история еще ужаснее.

Оказывается, Роман собирался проводить отца в поездку. Тот хотел почитать какую-то модную книжку, которую Роман недавно купил. В фирме Константинова этой книги не имелось, вот Валерий Сергеевич и попросил сына принести ее, чтобы взять в дорогу. Заехать к отцу домой Роман не успел, но и не исполнить просьбу не мог, а потому глубоким уже вечером сунул книжку в рюкзачок, сел на маршрутку и поехал на вокзал в надежде успеть к отправлению поезда «Нижегородец».

На площади Горького в маршрутку ввалилась компания каких-то отморозков. Неподалеку от Романа сидела скромная девушка с нотной папкой, которая привела компанию в безудержный восторг. Еще бы, кто же нынче ходит с нотными папками? Парни стали цепляться к папке и ее владелице, а поскольку манера выражаться у них была самая что ни на есть прикольная (кастрировать бы того, кто внедрил в нашу речь это словечко), девушка общаться с ними не пожелала. Тогда пацаны обиделись и стали папку выдирать, девчонку лапать и вообще потребовали, чтобы она у них попросила прощения за то, что их не уважает, или они отымеют ее прямо в маршрутке (слово было употреблено другое, но его никакая бумага не выдержит – со стыда сгорит).

Водитель гнал и гнал, не обращая ни на что внимания. Кондукторша попыталась урезонить компанию, но ее послали так далеко и в таких выражениях, что она отвернулась от салона и молилась только, чтобы им скорее прибыть на вокзал. Немногочисленные пассажиры в происходящее никак не вмешивались: жизнь, знаете ли, учит. Девочка отталкивала пьяные рожи и жалким голосом просила:

– Не надо, помогите! Помогите!..

Наконец Роман, который все это время тоже упорно таращился в темное стекло, делая вид, что скандал его никак не касается, не выдержал.

– Ладно, кончайте, ребята, – сказал он вполне миролюбиво. – Сейчас на Московский вокзал приедете – там сколько угодно найдете хороших, сговорчивых…

– А мы хочем эту, – завопили пацаны, – и если ты, пидор, будешь нам мешать, то мы тебе сделаем то-то и то-то, поял?

– Поял, – ответил Роман. Вынул из кармана мобильник, набрал 02, а пока пацаны ошалело на него таращились, попросил ответившего дежурного, чтобы постовые на Стрелке задержали такую-то маршрутку, в которой распоясались хулиганы.

Он даже не успел отключить телефон, как его вырвали из рук и выбросили в окно. Потом пацаны схватили Романа за руки и за ноги и потащили к двери.

– Останови! Открывай! – заорали они водителю, пытаясь вышибить двери Романом. Водитель нажал на клаксон, и с той стороны моста, где был пост полиции, уже мчалась патрульная машина, и еще одна ринулась вслед от Нижегородского райотдела, куда был сразу передан вызов…

Когда две полицейские машины блокировали маршрутку при въезде на мост, пацаны спохватились, конечно, и даже оказались готовы к мирным переговорам, однако Роман уже валялся на полу без сознания, основательно избитый, с сотрясением мозга и двумя сломанными ребрами, что и выяснилось, когда его отправили в больницу на спешно вызванной «Скорой помощи». В суматохе куда-то исчез его рюкзачок с книжкой для отца и портмоне, в котором лежали деньги и паспорт. Об этом Роман узнал уже на больничной койке. С нее, правда, пришлось вскоре подняться, потому что он должен был заняться похоронами отца и матери. Да-да, Галина Ивановна умерла от разрыва сердца, когда ее вместе с Эммой Шестаковой вызвали на опознание трупа Константинова В. С.

Вообще нервы человеческие, тем паче женские – штука довольно странная. Галина Ивановна хоть и со слезами, но стойко подтвердила, что этот голый мертвец на столе прозектора – ее бывший муж, а потом, когда вышла в коридор, где ожидал следователь, предъявивший ей протокол с места действия и список найденных у Константинова вещей, вдруг лишилась сознания, упала и спустя несколько минут внезапно скончалась. Эмма Петровна была при этом, и какое-то время следователь за ее состояние тоже побаивался, так она побледнела. И, что характерно, тоже вполне мужественно держалась в мертвецкой, а выйдя оттуда…

Все-таки как еще часто попадают в следственные органы люди случайные, не умеющие проникнуть в суть вещей и событий. Любой другой на месте этого следователя мигом смекнул бы, что и Галина Ивановна, и Эмма Петровна потрясены тем, что обнаружили в списке вещей их общего мужа.

Вернее, тем, чего не обнаружили.