Читать книгу - "Тайна трех государей - Дмитрий Миропольский"

Борис Зубакин.

Яков Брюс.

Генерал неслышно ступал по туркменским коврам, устилавшим пол. За скошенными мансардными окнами сгущались ранние сумерки, а в бескрайнем кабинете горела только настольная лампа и россыпь мелких декоративных лампочек под потолком. Неверный свет и скользящая по стенам тень Псурцева добавляли рассказу театральности.

Главным петербургским розенкрейцером, говорил генерал, был Борис Зубакин. Фамилия русская, но вообще он – потомок древнего шотландского рода. Предки Зубакина появились в России среди прочих иностранцев, приглашённых на службу, а расцвели во времена Петра Первого.

– Как у Пушкина? – улучив момент, вставил реплику Салтаханов и осёкся под тяжёлым взглядом начальника. – В смысле арапа же Петру из Африки привезли, а потом он обрусел… И у его потомков Пушкин родился… Александр Сергеевич…

Он понял, что лучше не перебивать, а молчать и слушать. Генерал дождался, пока эта запоздалая мысль дошла до Салтаханова, и подтвердил:

– Да, как у Пушкина. Так вот…

Розенкрейцеры исследовали человечество как единый организм, который вырабатывает всякие ценности – нравственные, культурные и научные. Под руководством Зубакина в петербургском отделении ордена дружно изучали славянскую мифологию, еврейскую Каббалу, средневековую философию, теософию, археологию и так дальше. Довольно пёстрый набор и, что называется, безобидная видимость на поверхности. А серьёзную суть по большому счёту знал только сам Зубакин. Вероятно, это знание передавалось по шотландской линии, от предков к потомкам. Что-то он шифровал в своих записках, но основное держал в голове.

– Зубакина первый раз арестовали в начале двадцатых годов, при большевиках уже, – говорил Псурцев. – Только или плохо допрашивали, или просто не знали, что спросить. Помяли рёбра, ничего не выяснили, плюнули и сослали куда подальше. Но не слишком далеко. Потому что в тридцать седьмом взяли снова. И расследованием уже интересовался лично товарищ Сталин. Особенно после того, как выплыла связь предков Зубакина с Яковом Брюсом.

– Этот Брюс, – генерал остановился, – не только у Петра Первого в любимчиках ходил, но и чернокнижником был первостатейным. То ли учёным вроде Леонардо да Винчи, то ли колдуном, то ли и тем, и другим сразу… Про Сухареву башню в Москве слыхал? Тоже дело рук Брюса, он там секретную лабораторию организовал. Такие об этой лаборатории чудеса рассказывали – у-у, что ты! А в тридцать четвёртом году по личному указанию товарища Сталина башню уничтожили. Как думаешь, зачем?

– Метро строили? – осторожно предположил Салтаханов. – Не знаю… Проспекты новые прокладывали, или разваливаться стала, вот и снесли.

– Сухареву башню не снесли. Её бережно, по кирпичику разобрали. Потому что искали архив Брюса. Записи его искали, ту самую Чёрную Книгу чернокнижника. Но не нашли. Зато вспомнили про Зубакина, предки которого были связаны с Брюсом.

Товарищи из органов понимали, продолжал Псурцев, что Зубакину что-то известно. Понимали, что есть какая-то древняя тайна, которую шотландцы привезли в Россию и передают из поколения в поколение, да ещё по нескольким линиям, чтобы не потерять. Пытались у Зубакина выведать – без толку. Он им одно твердил: верю, мол, в бессмертие и космическое значение человеческого духа, который суть психическое начало. Душа, мол, бессмертна не только мистически, но и физически, поскольку её основа – Свет, с большой буквы. И поэтому, мол, розенкрейцеры – это рыцари Света.

– Короче говоря, надоел этот Зубакин чекистам хуже горькой редьки, – подытожил Псурцев, – и в начале тридцать восьмого расстреляли его к чёртовой матери. А следом и остальных, кого вместе с ним подмели. Тогда ведь как было?

Генерал на мгновение умолк, а потом вдруг продекламировал, наслаждаясь удивлением Салтаханова: