Читать книгу - "Пусть мертвецы подождут - Роберт Райан"

Восемь джентльменов из Комитета по военным неврозам вошли в лекционный амфитеатр в Миллбанке и заняли свои места, гадая, свидетелями чего им предстоит сделаться. В передней части зала за кафедрой стоял майор Джон Х. Ватсон в униформе, с деревянной указкой в руке. Позади него находился белый экран, на который был направлен луч проектора. По сторонам от него располагалось несколько подвешенных холстов, на каждом из которых был изображён какой-то аспект человеческого тела, отображённый в виде людей, лишённых стольких слоёв кожи, сколько требовалось, чтобы показать артериальную, венозную и лимфатическую системы, мускулатуру или нервные пути. Рядом с помостом был желтоватый человеческий скелет, подвешенный к металлической стойке за крюк в черепе.

Ватсон изучил своих зрителей. Ими были пять офицеров из медицинской службы сухопутных войск, включая Крокера, заместителя начальника медицинской службы, и подполковника Роберта Армстронга Джонса, коменданта психиатрической лечебницы Клейбери, а также три гражданских специалиста – два невролога и психиатр. Комитет по военным неврозам созвали поспешно, чтобы дать ответ на вопросы, которые возникали в связи с частотой так называемых боевых неврозов и лечением их жертв.

Перед этими людьми Ватсон чувствовал себя в высшей степени некомпетентным. Продолжительность его собственного опыта работы с этим расстройством составляла немногим больше восьми месяцев. Впрочем, напомнил себе доктор, у него было одно преимущество перед этим блистательным комитетом. В отличие от них, он заглянул в ту тёмную яму, куда упали столь многие солдаты. Лишь благодаря удаче и добрым друзьям он сам в неё не свалился. Но почувствовал тягу отчаяния и страданий, словно некую тёмную, зловещую гравитацию. Лишь тот, кто бывал на фронте или, как он, проник дальше, в сточный колодец ничьей земли, мог рассчитывать на понимание того, через что проходили солдаты неделю за неделей, год за годом.

Замначальника медслужбы был тем, на кого следовало произвести впечатление. Ватсон тайком бросил на него взгляд. Подполковник Перси Крокер – за глаза его называли Громадиной – был во всех смыслах большим человеком, с ушами, которые могли бы заменить паруса.

Когда зажглись трубки и сигареты, Ватсон прочистил горло:

– Джентльмены, благодарю за визит. Надеюсь, я сумею оправдать затраченное время. Как вы знаете, я не претендую на звание эксперта по неврастении или психиатрии. Я, в силу своего обучения, скромный врач общей практики.

– И в самом деле, – сказал один из офицеров, словно подводя итог. Ватсон продолжил, не обращая внимания на замечание:

– Однако мне довелось на себе испытать условия на передовой. Я был под артобстрелом. Говорю это без намёка на бахвальство или высокомерие. – Ватсон помедлил. Он не пытался вызвать у слушателей чувство некомпетентности. Он знал, что Крокер объезжал поля сражений и видел заградительный огонь, но был в достаточной степени уверен, что остальные члены комитета никогда не покидали Британских островов. – Именно мой собственный опыт в связи с последствиями столкновения с современными средствами ведения войны разжёг во мне интерес к такому предмету, как военные неврозы. – Пришлось соблюдать осторожность, чтобы не произнести словосочетание «снарядный шок». Сидящий перед ним замдиректора медслужбы наложил вето на этот термин^[19]. – Я испытал ночные кошмары, внезапные изменения настроения и приступы неоправданной агрессии даже по отношению к старым, проверенным друзьям, а также отстранённость от мира. Симптомы длились много недель после моего возвращения домой, но я знаю, что моя форма расстройства была лёгкой. В какой-то степени придя в себя, я озаботился случаем молодого человека, с которым мы познакомились на фронте. – Ватсон повысил голос, обращаясь к технику, сидевшему в последнем ряду амфитеатра: – Вы не могли бы приглушить свет?.. Спасибо.

Потолочные лампы одна за другой выключались с глухим стуком, пока единственными источниками света не оказались тонкие лучи света, просачивавшиеся по краям затемняющих штор, и настольная лампа на помосте. Ватсон услышал, как слушатели в нетерпении ёрзают на своих местах.

– Будьте любезны запустить киноплёнку…

Кинопроектор, спрятанный в похожей на чулан комнатке, где обычно находился волшебный фонарь^[20], ожил и, бряцая и жужжа, послал в переднюю часть лекционного зала пронизанный дымом луч света. На экране появился яркий квадрат, полный пляшущих загогулин.

Их сменило изображение сидевшего в пустой комнате взволнованного мужчины, который размахивал руками, словно его донимал рой невидимых пчёл.

– Это, джентльмены, капитан Фэйрли. Молодой человек, которого я впервые повстречал в траншеях в Бельгии, где он вёл себя совершенно разумно, честно и отважно. – Ватсон выделил последнее слово и выдержал паузу для усиления эффекта. – Вы видите капитана через несколько недель после возвращения в Англию, во власти полного нервного коллапса, возникшего после того, как наступление немецких войск застигло его в ничьей земле, где он пережил миномётный обстрел с двух сторон, прежде чем сумел вернуться к расположению британских войск. Это был второй случай, когда он оказался там в продолжительной изоляции. Одного для большинства хватило бы.

Ватсон позволил зрителям ещё некоторое время поглядеть на измученного капитана, чьё лицо свидетельствовало о том, что он претерпевает какие-то невидимые ужасы.

– Трудно поверить, но здесь ему уже лучше. Перед этим он находился в состоянии атаксии и время от времени испытывал приступы агрессии. – Рука Ватсона невольно потянулась к горлу, и он торопливо её отдёрнул. Доктор решил, что лучше не упоминать о том, как во время встречи с Фэйрли он сам стал жертвой нападения. Всплеск гнева был кратким, и миг спустя капитан обмяк, как пробитый аэростат. – Смотрите.