Читать книгу - "Магическое кольцо Каина - Ольга Тарасевич"

Перуджа 1501 – Сиенна 1504

Перед светло-серым домом с богатой лепниной, где располагалась мастерская Перуджино, Рафаэль замедлил шаг.

– Волнуешься? – сочувственно поинтересовался Пьяндимилето, вытирая выступившие на лбу капли пота рукавом белоснежной сорочки.

Облизнув пересохшие губы, Рафаэль кивнул.

– Волнуюсь. Наверное, первый раз после того, как отец вернулся от маркизы Изабеллы д’Эсте, весь измученный болотной лихорадкой. Вот тогда мне еще было больно и страшно. Потом…

Подмастерье, назначенный согласно завещанию Джованни Санти душеприказчиком, горько вздохнул.

– Я думаю, не капризная графиня-заказчица и не болотная лихорадка доконали твоего отца. А эта его молодая змея Бернардина! Ладно, что уж сейчас об этом говорить.

– Конечно. Папа умер, его не вернешь. Бернардина вечно судится с нами, пытаясь заполучить то дом, то деньги, то дом заодно с деньгами. Меня спасала мастерская, мои картины. Я просто уходил туда, в краски и образы, и мне было хорошо. Там долгое время я не чувствовал ни волнений, ни тревог. Я ведь потерял все, что мне было дорого. Чего еще бояться?

– Пойдем же, – Пьяндимилето толкнул кованую калитку и сделал несколько шагов по выложенной крупным булыжником дорожке. – Джованни мечтал, чтобы ты учился у Перуджино.

Сжимая папку, в которой были рисунки, Рафаэль последовал за верным другом, сопровождавшим его с того самого момента, как он решил уехать из Урбино и полностью посвятить себя живописи.

Войдя в дом, они сразу же наткнулись на подмастерье Перуджино, Бартоломео ди Джованни. Когда-то отец знакомил с ним Рафаэля, но поприветствовать Бартоломео молодой человек не успел.

– Мастера нет. Уехал во Флоренцию к семье, будет на следующей неделе, – выпалил подмастерье. На его щеках проступили красные пятна, и Рафаэль сразу же понял, что мужчина беззастенчиво врет.

И, правда, в то же мгновение с лестницы раздалось громогласное:

– Рафаэль, приветствую тебя, мой мальчик! Ты стал совсем большим! Твой отец много рассказывал о тебе!

Коварный Бартоломео побагровел от стыда и тут же испарился.

Перуджино спустился, отер выпачканные краской руки о фартук и выхватил папку из рук Рафаэля.

– Твои работы? Алтарный образ – недурно! Я бы даже сказал, хорошо. Но только надо добавить жесткости. Четче линии, ярче краски. Ты пишешь слишком нежно. И приодень святых, они у тебя почти полностью обнажены!

Вернув папку Рафаэлю, Перуджино потрепал его по плечу:

– Рад был повидать тебя, мой мальчик. Забегай при случае!

Он уже повернулся, чтобы уйти, когда Пьяндимилето пришел в себя:

– Эй, подождите! Разве вы не возьмете в ученики сына Джованни Санти?

Перуджино повернул голову:

– Упокой Господь душу Джованни. Талантливый был художник. А в ученики взять не могу. Слишком много заказов, постоянно в разъездах. Подмастерья давно имеются. Да и не нужен Рафаэлю учитель. Он уже знает и понял довольно для самостоятельной работы. В Перудже достаточно моих работ, пусть посмотрит. Все равно я не смогу дать больше, чем есть на тех картинах[16].

На обратном пути Пьяндимилето ворчал не умолкая:

– Это ж надо! Презреть волю покойного! А ты видел, как он смотрел твои работы? Да он просто завидует твоему дару! Вот поверь мне – он учуял соперника в тебе! Увидишь, еще и копировать твою манеру станет!

Рафаэль, чтобы не обидеть своего верного спутника, согласно кивал, но в глубине души совершенно не обижался. Ведь вокруг столько красоты, столько жизни! Яркое солнце бросает блики на изумрудно-зеленые виноградные листья, вниз стекают тонкие полупрозрачные тени. От восторга перед бездонной синевой неба захватывает дух. А как нежны женские лица! Сколько неописуемого любопытства в глазах ребенка, еще неуверенно делающего первые шаги свои, но уже бесстрашно стремящегося познать этот мир…

Невероятно велик Господь, невероятно красивы славные творения его…

– А ты, похоже, зла на него не держишь, – буркнул Пьяндимилето, недовольный молчанием улыбающегося своим мыслям Рафаэля. – Ну что, осмотрим то, что тут натворил Перуджино, и вернемся в нашу мастерскую?