Читать книгу - "Отпусти своего демона - Татьяна Коган"

– Я сделал что-то не так, Гретхен? – прямо спросил он.

Девушка окинула его долгим задумчивым взглядом и не ответила.

Пожалуй, впервые за всю свою психотерапевтическую практику Иван Кравцов не мог со стопроцентной уверенностью сказать: его собеседница специально играет на нервах или же естественна в своих проявлениях. С Гретхен никогда не поймешь точно. Это одновременно и привлекает, и раздражает.

Среди психотерапевтов ходили байки о «нечитаемых», не поддающихся анализу людях. Кравцов в эти мифы не верил. Любого человека можно расшифровать. Другое дело, что иногда этот процесс требует времени. Но при известной доле усердия рано или поздно ключ обязательно найдется. И тогда все загадочные прежде поступки, все, что движет человеком, станет предельно ясным. У Джека было недостаточно времени, чтобы копнуть вглубь и понять Гретхен. Но если ему представится шанс, он обязательно ее вычислит. Перспектива будоражила Джека. Единственное, чего он боялся, – это разочароваться. Иногда мерещатся в человеке невидимые глубины, воды его океана переливаются жидкой радугой. Хочется нырнуть в эту манящую бездну, утонуть, захлебнуться от восторга. Но реальность преподносит сюрпризы. И оказывается, что нет и не было там никакой глубины. И загадочное мерцание – всего лишь разводы бензина на поверхности мелкой лужи. Джеку хотелось верить, что переменчивость Гретхен имеет более интересную природу, нежели обычная бабья дурь.

– Ты позволишь подбросить тебя до дома? – спросил Иван, расплатившись по счету.

Гретхен кивнула.

Было около десяти вечера, когда они вышли из ресторана. Медленно падал снег, окутывая безлюдную улицу непроницаемой уютной тишиной. Джек открыл дверцу машины и помог девушке сесть.

– В каком направлении едем?

– Прямо, – улыбнулась Гретхен.

Джек молча вел машину, с удовольствием отмечая собственный дискомфорт. Он всегда и везде чувствовал себя в своей тарелке. Любой раздражающий фактор с легкостью раскладывал на составляющие и устранял беглым анализом. Кравцов умело пользовался профессиональными навыками, чтобы облегчать себе жизнь. Но сейчас он то ли не хотел, но ли не мог погасить волнение. Это странное ощущение чем-то напоминало выброс адреналина, но проявлялось более мягко, чувственно. Джеку нравился новый опыт.

– Здесь направо, – сказала Гретхен. – Остановись у вон того здания.

Джек припарковался у обочины. Дом был старый, двухэтажный. К каждой двери вела отдельная лестница с резными чугунными перилами.

Где-то там, за стеной, Гретхен ждали ее супруг и маленький сын. Джек отчетливо представил, как она заходит в квартиру, снимает сапоги и пальто. Стефан отвлекается от телевизора и приветливо кивает. Гретхен бесшумно открывает дверь в детскую и склоняется над кроваткой малыша, мгновенно позабыв и о глупом русском, и о скучном вечере в ресторане.

– Ты идешь? – с вызовом бросила Гретхен, нервно сжимая перчатки.

Джек с недоумением воззрился на нее. Она указала подбородком на другую сторону улицы, где сквозь прозрачную снежную пелену поблескивала вывеска отеля.

– Не зажигай свет. – Гретхен остановила его руку, когда они поднялись в номер.

Она раздвинула занавески, впуская в комнату тусклый уличный свет. Затем принялась медленно расстегивать пуговицы пальто. Иван привалился плечом к дверному косяку и молча наблюдал за ней. Другой на его месте рванул бы вперед в страстном порыве, но Джек интуитивно чувствовал, что лучше оставаться пассивным. От Гретхен исходила агрессивная, доминантная энергетика, и он решил подчиниться, сыграть по чужим правилам.

Гретхен поставила одну ногу на бортик кровати и осторожно стянула чулок. Свет из окна рисовал на ее бедре геометрические узоры. Джек накрыл ладонью свой рот и тут же отдернул руку. Он начинал возбуждаться.

В абсолютной тишине Гретхен сняла трусики и бросила их на пол, оставшись в одном платье. Джек едва сдержался, чтобы не шагнуть ей навстречу. Она хочет побыть боссом. Он даст ей эту возможность.

Гретхен постояла, придирчиво изучая его. В ее глазах плясали хищные огоньки. Она приблизилась к нему и, ухватив за галстук, потянула за собой. Толкнула в твердое кожаное кресло и опустилась сверху. Джек ощутил мягкую тяжесть ее бедер и накрыл их ладонями, плотнее прижимая к себе. Гретхен отвела его руки в стороны и поцокала языком:

– Без самодеятельности, герр Иван. Я все сделаю сама. Так, как я хочу.

– Прости.

Она улыбнулась, на миг утратив суровость.

– Мне нравится, как ты извиняешься. Возбуждает.

– Гретхен…

– Да?

– Прости меня, пожалуйста, – сдерживая улыбку, пробормотал Джек.

Она наклонилась к его уху.

– Сиди и не двигайся. – Ее рука скользнула вниз, к ремню на его брюках.

Иван не фантазировал об играх в стиле плохая немецкая фрау и хороший красный партизан, но Гретхен заводила его одним присутствием. Было в ней что-то не вульгарное, не распущенное, а правильно порочное. А может, они просто подходили друг другу на химическом уровне?

Они лежали в кровати, потные, утомленные, и бессмысленно глядели в сереющий потолок. Джек улыбался собственным мыслям: на этот раз Гретхен не преследовала цели забеременеть, а значит, видела в нем не только донора спермы. Это открытие обрадовало сильнее, чем он ожидал.

Девушка скосила на него глаза:

– У тебя глупая улыбка.

– Правда?

– Точно тебе говорю. – Гретхен снова уставилась в потолок. На ее лице застыло мечтательное выражение.

Джек повернулся на бок, подперев голову рукой и вперив жадный взгляд в обнаженную грудь. Он нежно провел пальцем по светло-коричневому соску.

– Ты очень красивая.

– Знаешь, о чем я думаю? – куда-то в пространство произнесла Гретхен.

– Не знаю.

– У каждого человека есть суть. Нечто неизменное, фундаментальное, что держит его и движет им. Иногда мне кажется, что мой стержень – возбуждение. Потому что интерес к миру у меня проявляется через «сексуальное», и никак иначе. Что бы я ни делала, меня это должно возбуждать. Иначе результат получается пресный, скучный, вялый. А я очень не люблю, когда вялый, – на последнем слове Гретхен издала смешок. – А какой стержень у тебя, герр Иван?

– Хм. Полагаю, что эрегированный.

– Я вижу, – хихикнула она. Ее недавняя задумчивость исчезла, и Джек снова узнавал ту непосредственную медсестру, которая ухаживала за ним в офтальмологической клинике. Ему было легко и комфортно, но все-таки один вопрос не давал покоя. Шел первый час ночи, а Гретхен даже не предпринимала попыток расстаться. Разве дома ее не ждут муж и ребенок?

– Говори.

– Что? – не понял Иван.

– Говори, – повторила Гретхен, повернувшись к нему лицом. – У тебя такое выражение, будто ты хочешь о чем-то спросить, но не решаешься.