Читать книгу - "Заговор патрициев, или Тени в бронзе - Линдсей Дэвис"

Теплая майская ночь в Риме. Мы остановились на крыльце и вдохнули воздух. Над двумя вершинами Капитолия висели тусклые брызги крошечных звезд. От аромата горячих колбас из фарша я вдруг безумно проголодался. Вдалеке звучала музыка, в то время как ночь оживала от смеха людей, которым не о чем было жалеть.

Мы с Анакритом бодро отправились по Длинной улице, чтобы распугать нежелательную ночную торговлю. Мы прошли форум с правой стороны и по взвозу Победы вошли в Палатинский дворец. Над нами весело светились комнаты служащих, хотя если император или его сыновья и развлекались, то их пирушки уже закончились; наша новая многострадальная династия поддерживала свое государство в состоянии, достойном уважения.

У Криптопортика, на входе в длинную галерею Нерона, кивнув, нас впустили преторианцы. Мы поднялись наверх. Первыми, кого мы встретили, и последними, кого я хотел видеть, были сенатор Камилл Вер и его дочь Елена.

Я сглотнул, поджав одну щеку; Анакрит понимающе улыбнулся (черт бы его побрал!) и поспешно вышел.

У сенатора был распушившийся, официальный, свежевыглаженный вид. Я ласково подмигнул его дочери, прямо перед ним; она ответила мне слабой, скорее беспокойной улыбкой. Сильная внешность и сильный характер: девушка, с которой ты можешь пойти куда угодно — при условии, что живущие там люди не возражают, когда им откровенно говорят, что в их жизни не так. Елена была в строгом сером одеянии, ее ноги задевали тяжелые оборки на подоле платья женщины, побывавшей замужем, а темноволосую голову венчала остроконечная диадема из чистого золота. Свиток, который нес Камилл, говорил о том, что они приходили сюда с целью ходатайствовать императору, и я мог угадать их просьбу: Камилл Вер — непреклонный сторонник Веспасиана; у него был брат, который таковым не являлся. Брат устроил заговор против новой династии Флавиев; был разоблачен, убит и оставлен лежать там, где и упал. Раньше мне было любопытно, сколько времени потребовалось сенатору, чтобы осознать свою ответственность за душу брата. Теперь я знал: одиннадцать дней. Он пришел, чтобы попросить у Веспасиана труп со склада.

— А вот и Фалько! — сказала Елена своему отцу. — Он для нас разузнает…

Жена сенатора была надежной опорой, но я понял, почему сегодня он взял с собой именно дочь. За маской тихого официального поведения Елена Юстина всегда знала свое дело. К счастью, она все еще была обеспокоена их разговором в тронном зале и почти никак не отреагировала на нашу встречу. Ее отец объяснил, почему они здесь; он сказал, что император был неуступчив (неудивительно); потом в разговор вступила Елена и попросила меня провести расследование.

— Это противоречит интересам моей работы во дворце…

— Когда тебя это останавливало? — весело набросился на меня сам Камилл. Я ухмыльнулся, но вернулся к разговору о предложенном ими поручении.

— Господин, если преторианцы в свободное от работы время запихали куданибудь тело вашего брата, то вам будет легче, если вы об этом узнаете?

Елена угрожающе молчала. Комуто это предвещало нечто недоброе; я предполагал, кому именно. Я старался не вспоминать омерзительные подробности кончины ее дяди, на всякий случай, если Елена вдруг умела читать по лицу.

Я указал в том направлении, куда пошел Анакрит, намекая на срочные дела в другом месте. Камилл попросил меня остаться с Еленой, пока он будет искать повозку, и умчался прочь.

Мы с ней стояли в одном из таких широких коридоров дворца, что они сами по себе были почти целыми комнатами, а мимо нас тудасюда проходили разные служащие. Я не собирался прекращать наши нежные отношения под безвкусной роскошью приемной Нерона, так что я вел себя грубо и ничего не говорил.

— Ты знаешь! — спокойно обвинила меня Елена, все еще глядя на своего отца, который находился за пределами слышимости.

— Даже если и знаю, то не имею права сказать.

Она посмотрела на меня таким взглядом, от которого у дикобраза отсохли бы иголки.

Пока эта тема медленно таяла между нами, я наслаждался тем, что рассматривал Елену. Громоздкие складки ее столы, какую обычно носили почтенные женщины, только подчеркивали нежные формы, которые они должны были скрывать и которые, как совершенно неожиданно оказалось двумя неделями ранее, принадлежали мне. Встреча с ней этим вечером окутала меня знакомым чувством, что мы оба знали друг друга лучше, чем когданибудь узнаем когото другого — хотя никто из нас пока не разгадал и половины всего…

— Такой ты мне нравишься, — поддразнил я. — Большие карие глаза и пылающее возмущение!

— Избавь меня от этого постыдного диалога! Я полагала, — напряженным голосом сообщила мне ее светлость, — что мы могли бы увидеться и раньше.

В общественных местах у Елены был прелестный осторожный взгляд, от которого мне всегда хотелось подойти поближе, чтобы защитить ее. Одним пальцем я очень нежно провел от мягкой ямочки на ее виске до прекрасного контура подбородка. Она с таким упрямством позволила мне это сделать, что говорило о ее полном безразличии, но под моим прикосновением ее щека побледнела.

— Я думал о тебе, Елена.

— Думал о том, чтобы бросить меня? — Мне потребовалось десять дней, чтобы принять решение больше с ней не встречаться — и десять секунд, чтобы решить не расставаться. — О, я знаю! — гневно продолжила она. — Сейчас май. Тогда был апрель. Я была девушкой последнего приключения месяца! Все, чего ты хотел…