Читать книгу - "Таинственный труп - Жан-Франсуа Паро"

Приподняв обеими руками ставень и внимательно осмотрев со всех сторон, он встал на скамеечку и попытался водрузить ее на место; попытка не удалась, ибо тяжелые болты, удерживавшие ставень в гнездах, исчезли. Отставив ставень, он поискал болты, но безуспешно. Следовало бы обыскать карманы покойного, подумал он, может, там они отыщутся. Как, однако, узник сумел их выкрутить? Он с удовлетворением подумал, что благодаря преданному сержанту труп вместе с одеждой аккуратно доставят в мертвецкую. Вновь встав на скамеечку, он принялся изучать окно. Четыре прута из восьми были вынуты из своих гнезд. Интересно, с помощью какого инструмента? И куда они делись? Обыскав камеру, он, наконец, нашел их на тюфяке, прикрытые одеялом. Еще раз оглядев окно, он окончательно убедился, что только молодой, худощавый и сильный человек мог до него добраться, протиснуться в узкий проем, а затем отважиться на спуск по стене, полагаясь лишь на поддержку непрочной веревки из простыней. Во время такого опасного маневра малейшая ошибка может стать роковой.

На одном из прутьев виднелся привязанный к нему кусок веревки с оборванным концом. Интересно, подумал он, простыни, скрученные жгутом, обычно выдерживают достаточно большую нагрузку. Впрочем, если жгут долго трется о камень или о ржавый металл, волокна могут не выдержать и разорваться. А здесь, если присмотреться, ткань разорвалась вовсе не там, где терлась о каменный угол, а немного раньше, практически возле самого прута. Ему пришлось изрядно потрудиться, прежде чем удалось развязать прочный узел, которым веревка была привязана к решетке. Кусок простыни занял свое место в кармане вместе с другими уликами. В последний раз окинув внимательным взором камеру, он успокоился: вроде ничего не упущено. Теперь очередь начальника тюрьмы рассказывать все, что ему известно.

Начальник, ожидавший его в коридоре, за поворотом, тотчас повел его к себе домой. В старомодно обставленной гостиной в камине потрескивали дрова. Мазикур, рассыпаясь в любезностях, вновь предложил ему стаканчик настойки, дабы согреться по нынешнему холоду. Николя отказался, и в гостиной надолго воцарилась тишина. Обычно собеседники не выдерживали бесстрастного выжидающего взора Николя. Этим взором он прорывал оборону всех, кто надменным видом своим намеревался его смутить.

— Печальный конец для столь молодого человека, — наконец выдавил из себя Мазикур, сраженный взором Николя, являвшего собой статую Медузы Горгоны от правосудия. — Он недавно у нас, однако все, от тюремщика до привратника, хвалили его за вежливость и обходительность… Казалось, заключение его нисколько не угнетало.

— М-м-да… — произнес Николя, ничего не уточняя.

Дрожащими руками начальник тюрьмы налил в стакан настойки и залпом осушил его. Его толстое лицо мгновенно налилось краской.

— В сущности, он едва успел поступить к нам…

Сообразив, что повторяется, он закашлялся и разволновался еще больше.

— А еще надо вам сказать, я почти ничего о нем не знаю… А все потому…

— Почему?

От такого противника, как комиссар, ему нечем было защищаться.

— Потому что я ничего о нем не знаю.

Он опять стал повторяться и в отчаянии даже заломил руки. Николя решил немного помочь ему.

— Ваши слова, господин начальник тюрьмы, все больше и больше удивляют меня. Как это вы, отвечающий перед королем за эту тюрьму, можете утверждать, что ничего не знаете об узнике, помещенном сюда под вашу ответственность?

— Тем не менее это так.

— Надеюсь, вы понимаете, что такой ответ не может меня удовлетворить. Для начала скажите, как его звали?

— Не знаю.

— Причина его заточения?

— Не знаю.

— Невероятно! Хорошо, начнем с самого начала. Когда он поступил к вам и что вы записали в тюремной книге? Я жду от вас четких и подробных ответов. Ибо мне придется давать отчет начальнику полиции о том, что произошло в тюрьме Фор-Левек, и в точности передать ему все, что вы изволите сообщить.

Опустив взор, Мазикур закашлялся.

— Я мало что знаю, господин маркиз, и вряд ли смогу вам быть полезным.

— И все же что еще вы можете мне сказать?

— Узник был доставлен в Фор-Левек в ночь на 5 января 1777 года. Если быть точным, в три часа утра.

— А в этот час вам часто привозят узников?

— Разумеется, нет… Мне предъявили «письмо с печатью».

— Кем оно подписано? Вы сохранили его?

— Нет… Подпись была похожа на подпись министра королевского дома. Письмо у меня забрали. При виде этого приказа все существо мое возмутилось, тем более что привезли узника в столь необычный час. Но что я мог поделать?

— Кто его привез? Полицейские, караульные?

— Честно говоря, не знаю. Люди в черном под руководством субъекта в синем плаще.

— И ваша обычная прозорливость велела вам ни во что не вмешиваться и не проверять полномочия неизвестных.

— У меня времени не было.

— К вам часто помещают узников по «письму с печатью»?

— С тех пор как я руковожу этой тюрьмой, не было ни одного. К нам привозят игроков, должников или актеров. У нас спокойное и мирное заведение.

Руководимое, подумал Николя, человеком, чьи менее чем средние способности как нельзя лучше соответствуют царящему здесь благодушию. Интересно, почему в столь блаженном месте очутился узник, считавшийся, судя по всему, государственным преступником, чье инкогнито, в соответствии с высочайшими повелениями, желали сохранить?

— К нему приходили посетители? Его допрашивали?

— Он содержался в секретной камере, однако трижды его навещал человек в синем плаще. За его содержание щедро платили, его поместили в платную камеру и обихаживали по-королевски. Еду приносили из города, от поставщика с улицы Сент-Оноре, выдавали белые простыни.

— Что ж, поговорим о простынях! На мой взгляд, двух простыней не хватит для изготовления веревки, достаточно длинной, чтобы спуститься с четвертого этажа королевской тюрьмы.

— Я тоже задавал себе такой вопрос.

— И как далеко завел вас столь похвальный образ действий?

— Не будучи ни к чему причастным, я перестал заботиться об этом узнике вовсе.

— «Я видел тень кучера, державшего в руке тень щетки, коей он чистил тень кареты».

— Что вы сказали?

— Ничего, это просто цитата. Сей случай превосходит мое понимание, но, так как чрезвычайные происшествия входят в сферу моей компетенции, я вынужден заняться этим делом. Я опечатаю дверь камеры, а вы проследите, чтобы никто не нарушил печать, иначе говоря, не проник внутрь, ничего не тронул и не передвинул. О любых попытках взломать печать будете докладывать мне. Вы поняли?

— А если вновь появится человек в синем плаще? — с изменившимся лицом спросил Мазикур.