Читать книгу - "Детективная зима - Александр Руж"

Платон был дерзким малым, но под напором полицмейстера не устоял. Хулиган-недоросль, он только напускал на себя вид бесстрашного героя, но когда ему пригрозили каторгой, разнюнился и стал умолять о пощаде. Он признался, что испытывал к Летиции, мягко говоря, неприязнь, считая, что с ее появлением в доме графиня начала обделять родных детей вниманием, ведь у приемной дочери водились немаленькие деньги. Вбив это себе в голову, он принялся всячески досаждать Летиции. В тот святочный вечер он первым ринулся к ее сапожку и развернул его носком к кладбищу (хотя сапожок лежал совсем по-другому), а затем, подавая его Летиции, всунул в голенище обрезок железной стружки. На нее Летиция и напоролась.

Платон утверждал, что стружка была самая обыкновенная, взятая им в каретной мастерской. К сожалению, найти этот предмет не удалось — Летиция, конечно же, вытряхнула его из сапога и выбросила, не придав значения.

Пока полицмейстер разбирался с Платоном, появилась вторая подозреваемая — Лизонька. Доктор не забыл, как повела себя Летиция за ужином, и заподозрил, что в куске торта, поданном ей, содержалось нечто чужеродное. Кухарка, не желая, чтобы на нее вешали всех собак, шепнула полицмейстеру, что Лизонька вертелась у печи во время приготовления торта, чего за ней никогда прежде не водилось, а после сама же его и разрезала.

Полицмейстер, углядев новую мишень, временно оставил Платона в покое и напрямик спросил Лизоньку, не она ли подложила Летиции яд, который та проглотила вместе с тортом. Лизонька сначала отпиралась, но полицмейстер застращал ее Сибирью, и она, расплакавшись, дала следующие показания. Она ненавидела Летицию, потому что влюбилась в красавца-доктора, но он воротил от нее нос. В свою очередь, Летиция, несомненно, вызывала у него пылкие чувства. Лизонька, одержимая злобой и уязвленной гордыней, характерной для девицы, едва вышедшей из отроческого возраста, пыталась хоть чем-то насолить сопернице. Летиция обладала поистине солнечной улыбкой, и Лизонька придумала подсунуть ей в торт дробинку. Расчет заключался в том, что Летиция, сломав себе зуб, перестанет улыбаться, вследствие чего потеряет изрядную долю привлекательности.

Доктор объявил, что в ходе осмотра погибшей не обнаружил поврежденных зубов. Дробинка исчезла, и заверения Лизоньки, что она замышляла отнюдь не убийство, остались голословными.

В довесок ко всему подозрение пало и на графиню. Кто-то из дворни донес полицмейстеру, что подглядел, как она украдкой клала в коробочку утыканное иголками сердечко. Графиня, услышав обвинение, впала в забытье, и полицмейстер взял на себя смелость обыскать ее будуар, где наткнулся на обрезки черного бархата и футлярчик с иглами, точно такими же, какие содержались в зловещем подарке.

Очнувшись, графиня отвергла все подозрения, выдвинутые на ее счет, сказала, что у нее не было повода губить сиротку, которую она приняла у себя в доме как родную. Доктор опроверг ее слова, сказав, что Летиция жаловалась ему на невыносимые условия, созданные для нее в особняке и граничившие с травлей. А полицмейстер, как оказалось, по просьбе приятеля еще до приезда в Гатчину изучил финансовое состояние графини и доискался до вопиющих фактов. Наследство, которое должно было перейти к Летиции через год, графиня растратила давным-давно. Девушка не знала об этом. Предугадать ее реакцию на известие о том, что денег, завещанных матерью, больше нет, не взялся бы никто. И, по мнению доктора, графиня вполне могла решиться на ее устранение, чтобы избежать скандала.

Выслушав аргументы обвинителей, графиня без сил уронила голову на подушку и созналась, что в самом деле была бы рада избавиться от Летиции. Но убийство — о, нет! На такое она не способна. Она хотела всего лишь запугать падчерицу, чтобы та убралась как можно дальше. Графиня уже договорилась с владелицей пансиона в Италии, которая за умеренную плату согласилась приютить Летицию в своем заведении и свести ее с богатым кавалером. По мысли графини, осев на исторической родине и живя в достатке, Летиция не так настойчиво добивалась бы получения наследства.

Наивные надежды? Мне тоже так думается. Но графиня, очутившись в отчаянном положении, хваталась за любую соломинку.

Полицмейстер поставил рассказ под сомнение и из реестра подозреваемых в убийстве ее не исключил. День спустя дорогу расчистили, стало возможным доехать до столицы. Доктор с другом взяли кибитку, погрузили в нее Летицию и увезли, наказав оставшимся не покидать имения до прибытия жандармов. «Любая попытка к бегству, — предупредил полицмейстер, — ужесточит будущий приговор суда».

Следующие трое суток обитатели особняка провели как под дамокловым мечом. Какое там бегство! Парализованная страхом графиня не вставала с койки, а ее дети враз сделались беспомощными и не отходили от окон. Каждая проезжавшая мимо повозка заставляла их трястись — они думали, что это едет команда, отряженная для ареста. «Никогда, поверь мне, я… то есть Анни, не видела людей, настолько объятых кошмарными предчувствиями и распростившихся со свободой задолго до того, как кто-то на нее посягнул».

Когда переживания графини и ее домочадцев достигли апогея, пришло письмо, написанное рукою Летиции. У графини к тому времени отнялись ноги, а ум, что называется, зашел за разум. Она попросила, чтобы письмо вслух прочла Лизонька. Таким образом, Анни тоже ознакомилась с его содержанием.

Летиция писала, что жива-здорова, поселилась в Петербурге, и доктор сделал ей предложение. Он — человек небедный, согласен обеспечить ее всецело, поэтому на растраченное графиней наследство она не претендует. Она удовлетворена той жутью, которую ей удалось нагнать на своих обидчиков, инсценировав собственную смерть.

Из письма следовало, что она давно посвятила доктора в свой замысел. Он отговаривал ее, считая: она преувеличивает, полагая, что в особняке ее окружают жестокие враги. Чтобы излечить ее от предубеждений, он напросился к графине в гости. Аура ненависти и постоянные каверзы, которым подвергалась Летиция, глубоко потрясли его, и он согласился ей помочь.

Она не была отравлена, но прикинулась мертвой. Это не составило труда, ибо при наличии в доме доктора никто к ней не прикоснулся и даже не приблизился. Летиция рассказала ему и полицмейстеру о тех подлостях, с которыми столкнулась в праздничные дни. Признания, сделанные слугами, только укрепили ее друзей в мысли, что семейный очаг графини представляет собой банку с пауками, где каждый готов предать и сожрать ближнего. Полицмейстер с известной ловкостью опутал сетью подозрений хозяйку имения и ее отпрысков, заставив их пережить сильнейшее душевное напряжение.

Добавлю, что полгода спустя графиня умерла от апоплексического удара. Ее дети, продав имевшееся в их распоряжении имущество, быстро растранжирили вырученные деньги и пошли по миру. Их дальнейшая судьба неизвестна. Думаю, не ошибусь, если скажу, что Летиция отомстила сполна.