Читать книгу - "Свиданий не будет - Фридрих Незнанский"

Гордеев включил компьютер, вставил дискету и набрал на экране простое слово: «Дневник».

Не однажды вспоминал он добрым словом то, что, когда в девятом классе отказался ходить в музыкальную школу и окончательно сменил фортепьяно на гитару, мама, Елена Павловна, отправила его на курсы машинописи.

– Если мой сын глух к подлинному искусству, значит, он не может не быть прагматиком, – сделала вывод мама. – А поскольку умение быстро печатать на машинке еще никому не помешало, от клавишей тебе не отвертеться.

В учебном комбинате Гордеев оказался единственным парнем, но через несколько месяцев занятий прочно занял место в первой тройке по скорости. Девчата на курсах были веселые, без выпендрежа, острые на язык и почти поголовно курящие. И Гордеев втянулся, беря сигарету – за компанию, после чего бросал курить лет пятнадцать, пока не покончил с этим делом окончательно. Здесь же, среди машинок и сигарет, пережил юный Юрий Петрович и первую свою «лав стори», о которой время от времени вспоминал до сих пор. Собственно, сердечное и, так сказать, телесное увлечение и прервало его образование по специальности «машинистка-делопроизводитель». Елена Павловна еще кое-как мирилась с табачными ароматами, исходившими от одежды сына, однако, хотя так и не узнав всего, но материнским чутьем о главном догадавшись, увела сына с курсов, сказав, что полученных умений ему вполне хватит в жизни.

В общем, и здесь она была права: Гордеева скорость печати никогда еще не подвела, а его первая возлюбленная, жительница подмосковного Калининграда, который она упорно называла Подлипками, преподала ему поистине бесценные уроки поведения тет-а-тет, так что впоследствии переучиваться не приходилось – только совершенствоваться…

Пересказав компьютеру происшедшее с ним и в его квартире, Гордеев переписал свой «дневник» еще на одну дискету и, сделав в тексте кое-какие сокращения, вновь взялся за телефон.

Друг, адвокат Вадик Райский, был на рабочем месте, и Гордеев договорился с ним пересечься «на стрелке». Жаргон – великая вещь, хотя бы потому, что, обращаясь к нему, экономишь время, а главное, слова. Ведь в жаргонном слове содержится несколько слов обычных.

– Ну что, Юрий Петрович? – вопросил сам себя Гордеев, посмотрев на часы. – В твоем распоряжении почти час. Не хочешь ли ты…

Зазвенел телефон.

«Лида? Нет, не она».

– Слушаю вас.

– Здравствуйте. Это Юрий Петрович?

– Да. Слушаю вас.

– Мне ваш телефон дали в консультации юридической. Марина Юлиановна дала. Сказала, что вы помочь можете.

– А в чем дело? – Действительно, Марина работала секретарем в их консультации, и если она вправду дала кому-то домашний телефон Гордеева, который для нее был то Юрием Петровичем, то Юркой и «змеем подколодным», значит, действительно дело выглядело незаурядным. Правда, Марина, ценя Юрия Петровича как профессионала, нередко, проникшись очередным замысловатым криминальным или гражданским сюжетом, могла отправить клиента к Гордееву, совершенно не думая о том, какая сумма гонорара светит адвокату.

– Понимаете, я сестра… То есть с моей сестрой произошло… Ну, кто мог подумать? – В трубке начались всхлипывания, и Гордеев, которого события этого дня заставили быть настороженным, стал успокаивать звонившую, хотя имел основания предположить, что этот звонок был не просто звонком. После пакетика с героином и не то можно было бы придумать. Однако все же решил послушать… Тем более что проверить не так сложно. Позвонить Марине, в милицию, в прокуратуру…

– Пожалуйста. Что, собственно, случилось?

– Моя сестра… Кто мог подумать! Пришла домой, а они лежат… Ну, она и схватила нож, то есть два ножа…

– Кто лежит? Зачем ножи?

– Да полюбовники лежат. – Голос в трубке стал тверже. – Муж ее, Виталька, и полюбовница его, думали, не придет она. А она пришла и за нож схватилась… А там два ножа было…

Слушая рвущийся от всхлипов и рыданий рассказ, Гордеев понял следующее.

Муж сестры звонившей привел в квартиру подружку. А жена, то есть сестра, в это время была на работе, а поскольку она работала кассиршей в гастрономе, и довольно далеко от дома, все казалось шито-крыто. Однако, возможно – тут уже Гордеев домысливал, – сестра-жена испытала какую-то тревогу, заволновалась и сделала то, чего ни в коем случае не должна была делать на рабочем месте в нынешние времена – хлебнула во время обеденного перерыва чего-то горячительного, благо она работала среди спиртного и закусок. Но и закуска не помогла – администратор отстранил ее от работы. Конечно, здесь уже возникали другие сюжеты – связанные с конфликтами и страстями, которые тлели и горели в гастрономе, но это уже вне обстоятельств данного дела.

Словом, в то время как муж любил свою подружку на супружеском ложе, его юридическая, но в данный момент не фактическая жена в несколько взволнованном состоянии приближалась к дому.

Вероятно, страсть, а может быть, и свойственная мужчинам беспечность не подсказали коварному изменщику, что использование минимального средства безопасности – дверного засова – не является трусостью, а лишь становится способом избежать многих внутрисемейных конфликтов. Так или иначе, разгоряченной малой дозой спиртного и достаточно крепкой административной выволочкой жене пришлось дойти до точки кипения при виде мужа, отдыхающего, держа в объятиях голую девицу. Обнаженность осквернительницы супружеского ложа потрясла, как понял Гордеев, не только нетрезвую жену, но и ее сестру, несколько раз, не иначе как со слов мстительницы за свою поруганную честь, повторившей при рассказе эту подробность…

«Гулять так гулять! – подумал-прокомментировал Гордеев, оправдывая потерпевших, а не ту, которую его просили защищать. – Что ж им в июне заниматься любовными состязаниями в калошах и с зонтиками?!»

Недолго думая, жена схватила попавшиеся ей на глаза два ножа и вонзила их в тела возлюбленных. Эта подробность – именно два ножа, а не один – также показалась Гордееву любопытной. Откуда же взялись два ножа рядом в комнате, не в кухне – в спальне, очевидно?

Он спросил сестру. Она не знала. Два ножа – может быть, они закусывали незадолго до прихода жены – или задолго, какая разница, главное, ножи оказались как нарочно наготове, причем один согнулся при ударе о ребро блудливого мужа.

Проведя акт возмездия, жена вызвала милицию и «скорую помощь», и вот теперь эротоманы валяются чуть ли не под капельницами, но в разных палатах, а отомстившая за свою поруганную честь жена, к тому же протрезвевшая, сидит в камере для временно задержанных. И хотя, по словам сестры, милиционеры относятся к ней хорошо – «и уважают», пару лет лишения свободы она очень и очень вполне даже может получить, как просветили ее бывалые люди из тех, с которыми ей теперь приходится общаться.

Дело, несмотря на всю его бытовуху, заинтересовало Гордеева. Он почувствовал, что здесь ему могут открыться какие-то интересные подробности, которые не мог бы и предположить. Если, конечно, это не интриги тех же людей, которые начали роиться вокруг него. Интриги пока непонятные.