Читать книгу - "Эрнестина Вольф. Дело о клубничном пироге - Яна Егорова"

Кикки сперва недоверчиво принюхалась к угощению, посмотрела на новую хозяйку и лишь получив одобрительный кивок с ее стороны, с охотой сцапала выпечку.

Обе леди устроились за одним из столиков, Эрнестина Вольф с воздушным заварным пирожным и чашкой американо, а Кикки с шоколадным эклером. В это время кафе было еще совсем пустым, в сквере гуляли две женщины с детьми и больше никого не было. Город этим субботним утром еще не успел проснуться, хоть и необыкновенно теплое солнышко ужа давно звало всех на улицу.

Промокнув губы бумажной салфеткой, мадам негромко заговорила:

— Значит, так. Что мы имеем? Отравленный или не отравленный пирог, целый ворох подозреваемых и пока ни единой ниточки к раскрытию этого дела. Вот если бы не вредная Алена, мы бы уже заглянули в дом погибшей. Как я могу строить хоть какие-то версии, если знаю о ней, лишь со слов одной соседки? Надо поговорить с дочерью, ведь остается же вероятность того, что это мог быть суицид. А вдруг у женщины что-то случилось, о чем она не рассказывала своим подругам молодости? А? Могло такое быть, Кикки?

Рыжий, пушистый комок, неспеша уничтожавший вкуснейший эклер, остановился, чихнул и вернулся к своей трапезе.

— Буду считать это твоим согласием. Прежде продолжать расследование, мы должны больше узнать о жертве. Конечно, у полиции уже есть все сведения. Но здесь мне не Париж, здесь меня никто не знает и ни при каких обстоятельствах не станет раскрывать детали дела…

Мадам задумчиво отхлебнула немного остывший кофе и, прищурившись, посмотрела на подошедшего к барменской стойке мужчину. Взгляд французской леди прилип к новому посетителю. Она отметила стройность, статность его фигуры. Мужчина был такого же возраста, а может быть на несколько лет старше ее самой, но выглядел намного лучше молодых людей. Этот человек занимался спортом и был очень аккуратен в деталях. Светло-серый, летний костюм сидел на его фигуре просто идеально. Из кармашка на груди выглядывал темно-синий платочек в маленькую, белую точку. Длина брюк была безукоризненно отмерена, они едва касались коричневых кожаных ботинок, начищенных этим утром до блеска. Седые волосы безупречно подстрижены умелым мастером. Мадам Эрнестина с сожалением подумала о том, что будь бы она мужчиной, а он женщиной, она бы присвистнула, чтобы привлечь внимание к себе.

Незнакомец отвлек ее от размышлений над разгадкой дела, он устроился в нескольких столиках от них и развернул газету, которую принес с собой. Вольф еще бы наблюдала и наблюдала за ним, если бы ее не отвлёк от этих наблюдений рассерженный рык ее рыжей подруги. Опустив взгляд вниз, француженка обнаружила у своих ног еще одного незнакомца, который нагло отодвинул маленькую барышню от ее угощения и преспокойно дожевывал остатки эклера. Это был длинный бассет-хаунд. Эрнестина огляделась по сторонам — в сквере, кроме все тех же мамочек, новых людей не появилось. Снова посмотрела на мужчину за соседним столиком — у того тоже не наблюдалось ничего похожего на поводок. Тем временем на наглеце у ее ног, был дорогой черный ошейник.

— Интересно… И как вас звать, молодой человек? — спросила мадам не обращавшего на нее внимания пса.

— Бельгиец.

Могло показаться, что представился сам пес, но логическое мышление, несвойственное женщинам, подсказало мадам Вольф, что это произнес тот самый мужчина, столь сильно приковавший к себе ее внимание с минуту назад.

— Бельгиец?

— Бельгиец, — кивнул мужчина, не отрывая взгляд от своей газеты. — И он очень любит свежую выпечку. Вам не стоило так откровенно соблазнять его.

— Фу! Истинный мужчина! — рассмеялась мадам Вольф.

— Не рассчитывайте, что я стану оплачивать то, что он у вас съел, — добавил мужчина.

— Боже мой! Француз в теле скандинава! Какой чудесный коктейль!

Француженка изящно подняла свою чашку в воздух и салютовала ею соседу напротив:

— Ваше здоровье. Нам с Кикки приятно угостить столь симпатичных мужчин, хоть и на лице у вас поселилась осень.

— Не понял, — незнакомец повернул в ее сторону голову.

— А в глазах тучи и дождь проливной, — добавила она. — «Девятый вал» Айвазовского. Вы столь же прекрасны, как и устрашающи. Вы неукротимая стихия, а я одна из тех, кто не сдается в борьбе с вами, потому что видит над огромными, поглощающими все на своем пути волнами проблески теплого солнышка.

— У вас богатая фантазия, — проскрипел мужчина.

— Почему бы и нет? Я же все-таки женщина! Бон, месье. Было очень приятно с вами поболтать, но боюсь, нам с Кикки пора. Желаю вам насладиться этим теплым весенним днем!

Мадам Вольф достала из кожаного рюкзака модный кошелек, вынула из него несколько монет и оставила их на столике. Обе леди покинули кафе. Мужчина и его пес по кличке Бельгиец проводили их взглядами.

— Не смотри на меня так, — сказала Вольф своей рыжей собачке, когда они миновали сквер, — да, я польстила ему. Какой из него француз? Где ты видела, девочка, чтобы француз что-либо пожалел для животного? Это абсурд! Он обычный грубиян. Но нам и в самом деле было уже пора, ведь мы не хотим с тобой пропустить все самое интересное. Алена наверняка уже перестала следить за нами в окно, так что мы можем попытать счастья и постучаться в первую квартиру. Если я не ошибаюсь, дочь покойной Матильды зовут Нина. Что-то мне подсказывает, что в это трудное время ей не помешает поддержка и внимание со стороны соседей.

Предчувствуя новые открытия в этом деле, мадам ускорила шаг. Но как только пройдя через несколько узких улочек и один двор они оказались у дома тридцать один по улице Кауплемине, перед ними предстала уже знакомая картина — автомобиль скорой помощи с включенными без звука проблесковыми маячками и полицейский автомобиль. Когда они подходили к подъезду — оттуда как раз на носилках кого-то выносили. Вслед за медиками выскочила Эльза Тоомас, женщина обеспокоенно растирала слезы по лицу, хваталась за сердце и за голову.

— Эльза, дорогая, что произошло? — бросилась к ней мадам Вольф.

— Это… Это Линда. Ее увозят. Сказали, — у женщины дрожала нижняя губа, когда она это говорила, — сказали, что скорее всего не довезут. Но попробуют сделать все, что в их силах.

— Что это, сердце? — сделала предположение француженка, внимательно следя за тем, как медики закрывают двери в машину, как садятся сами.

— Нет! Острое отравление! Ее рвало все утро, было так плохо, что она не сразу смогла добраться до телефона. А когда смогла — все уже было очень плохо.

— Это все пирог?

Тоомас уставилась заплаканными старческими глазами на свою собеседницу.

— Пирог?! При чем тут пирог? И вы туда же! Пирог был вчера. Хватит ерунду болтать! А… Я поняла! Это вы слухи распускаете. Наболтали вчера полиции про меня и мой пирог, а они и поверили! То-то следователь смотрел на меня с таким подозрением!

Тоомас зло погрозила мадам кулаком и, развернувшись, скрылась в подъезде. Машина скорой помощи тоже уехала. Эрнестина Вольф провожала их взглядом, когда вдруг откуда-то сверху раздалось еще одно грозное, на сей раз это была Алена: