Читать книгу - "Вредная привычка жить - Юлия Климова"

– Слушай, а может, они его не заметили? – предположила Солька.

– Кого? – не поняла я.

– Ну, Федора Семеновича.

– Ты что вообще говоришь, мы его посреди комнаты оставили! И потом, он так пахнет! – я вспомнила утреннюю свежесть елового леса.

– А может, он встал и ушел?

От Солькиных предположений голова моя пошла кругом. И это учительница ботаники!

– Где Альжбетка? – спросила я.

– У меня, сидит на стуле и рыдает.

– Так, – сказала я, – до вечера оставаться всем на своих местах. Славик пилит?

– Нет, не пилит, он оставил мне ключи и уехал поднимать целину.

– Далеко уехал?

– Огород бабке своей копать в деревню.

– Это хорошо, это правильно, – сказала я, – старшим надо помогать. Сидите и ждите меня, буду вечером.

– А если милиция, а если о чем-то спросят? – запаниковала Солька.

– Никого не впускать, никого не выпускать, вас вообще нет дома, сидите как мыши. У Альжбетки остались какие-нибудь вещи этого покорителя длинноногих красавиц?

Солька отстранила трубку и стала перешептываться с Альжбеткой.

– Барсетка и куртка, – объявила она через минуту.

– Незачем этому барахлу лежать у Альжбетки, тащи ко мне, спрячь под ванну.

Я положила трубку и впала в глубокую задумчивость, из которой меня вывела Любовь Григорьевна.

– Аня, это все надо напечатать к четвергу.

– А к среде можно?

– Не поняла? – очки поползли вниз.

– К среде можно напечатать?

– И ко вторнику можно, – растерялась Любовь Григорьевна, – но торопиться совсем не обязательно.

– Очень даже обязательно, – сказала я, – потому что я, знаете ли, решила стать у вас самым лучшим сотрудником.

– Ты?! – изумилась тоненькая женщина и затряслась всем телом не то от смеха, не то от нервов.

– Я!

Как только она ушла, я стала нервно печатать. Когда я нервничаю, у меня скорость ударов увеличивается втрое, я с трудом могу себя остановить. Напечатав кучу бумаг досрочно, я их тут же отнесла в кабинет Любови Григорьевны.

– Зачем же было так торопиться? – занервничала бедняжка.

– Хочу пораньше уйти с работы.

– Это тебе надо отпрашиваться сначала у Валентина Петровича.

– А если он отпустит?

– Тогда и ко мне, тоже отпрашиваться.

– А нельзя ли сократить затрачиваемый труд и уже сейчас отпроситься у вас, конечно, на тот случай, если господин Селезнев будет так любезен, что отпустит меня?

– Я что-то запуталась, – поправляя очки, нервно сказала Любовь Григорьевна, – иди к Селезневу, пусть он решит.

Я не пошла к Селезневу: я решила ждать известий от Сольки.

Она позвонила еще через час.

– Что? – спросила я замогильным голосом.

– Они внесли уже почти все вещи, мы с Альжбеткой дежурим у окна.

– Вы там не высовывайтесь!

– Ты что, мы смотрим в дырку в шторке, хорошо, что я ее не зашила.

– Ты всегда была очень дальновидной. Так говоришь, все внесли?

– Осталось немного из мебели.

– Панику не поднимали?

– Кто?

– Они.

– Нет, все нормально у них вроде.

– А отчего бы им грустить, – сказала я, – запах в квартире приятный…

– Прекрати сейчас же, ты там, а мы здесь, – заворчала Солька, – мы тут как на вулкане!

– Какие они из себя, эти соседи?

– Она маленькая, толстенькая, с красными губами, а он худой – так, ничего особенного.

– Пеки пирог, – сказала я.

– Зачем?

– Вечером пойдем знакомиться, мы же соседи, причем соседи добрые и чуткие, так что пеки пирог.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

В приемную зашел волшебный мужчина Борис Александрович. Расскажу подробно, что в нем было волшебного. Он меня так волшебно раздражал, так магически нервировал, что я превращалась в ведьму и уже мечтала о шабаше на Лысой горе, где Семенов Борис Александрович, великий и могучий начальник планового отдела, сгорел бы на костре от моей спички, и, поверьте, никакие угрызения совести меня бы не беспокоили.

– Мне Селезнева.

– Занят.

Я в кино видела, как говорят это чудесное слово «занят» – четко и без всяких там улыбочек.

– Мне он нужен срочно.

– Не выйдет.

– Почему?

– Занят, – так же упорно повторила я.

Не обращая на меня внимания, Семенов пошел к двери, дернул ее на себя и вошел в кабинет. Я решила, что никогда не буду такой секретаршей, которая влетает вместе с непослушным пронырой в кабинет начальника и кричит: «Помогите, спасите, он меня не слушается!» – нет, я отомщу! Просто отомщу.

Борис Александрович вышел через минуту, это говорило о том, что его не приняли, он был зол и явно нарывался на скандал.

– Чаю хотите? – спросила я, протягивая ему кружечку ароматного зеленого чая.

Семенов резко взял кружку, капли пролились на ковер, отхлебнул, через секунду скукожился и спросил:

– Что это? Яд?

– Нет, – захлопала я ресницами, – зеленый чай «Глаз дракона», очень способствует пищеварению, благоприятно действует на почки, и не будем забывать о потенции, в вашем возрасте уже нельзя забывать о ней…

Борис Александрович плюнул прямо в чашку и развернулся, чтобы уйти.

– Я забыла вам сказать, о путник, о странник! Моя бабка была ведьмой, и я, как ее потомок, унаследовала от нее много чего хорошего, а главное, плохого. Никогда не плюйте в воду, иначе все белое в вашей жизни станет зеленой тиной…

Борис Александрович пристрелил меня взглядом, повесил на реях, расчленил, сжег на костре и бросил на съедение к диким зверям в клетку…

Кружку он унес с собой, и я уверена: в своем кабинете он выпил все до дна, проклиная и меня, и мою бабку.