Читать книгу - "Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина"

Стефан, тряхнув головой, прикрыл дверь в комнату, взял с подзеркальника напоясную сумку, куда собирался положить полученный от Шубиной диск. И вышел из квартиры, всё ещё жалея, что они сегодня так и не поговорили с Эмилией.

«Мамка» стояла неподалёку от входа на станцию, откуда поезда уходили в одном направлении — к центру. Толстая, как афишная тумба, она прибавляла себе объёма ещё и шубой из речного бобра, мех которого всегда славился прочностью, и соболиной шапкой в стиле допетровского боярина. А вот каблуки сапожек выглядели, видимо, по контрасту, очень широкими и тонкими, готовыми вот-вот надломиться.

Может быть, только своими габаритами привлекала Анна Шубина внимание пробегавших мимо пассажиров, да и то не всех. В конце рабочего дня внимание ослабевало, и интерес к происходящему терялся напрочь. К тому же на «пятачке» толкалось много нестандартного народу — несколько «ходячих реклам», простые распространители листовок, лотерейных билетов и даже несколько попрошаек.

Среди них похаживали туда-сюда члены группы захвата, имевшие приказ окружить связника и не дать ему скрыться. Но до поры до времени группа не должна была привлекать к себе внимание человека, явившегося на встречу с Шубиной, а также страхующих его сообщников. Братья Василенко даже не предполагали, что пятнадцатилетний мальчишка выдвинется в «точку» один, без прикрытия, и станет сам собой руководить.

Из киоска с компакт-дисками слышалась попсовая песенка. Тут же играл на трубе худой бородач в кепке и длинном чёрном пальто. Разноцветный неоновый свет киосков раскрашивал летящий снег во все цвета спектра, и тогда февральский вечер становился праздничным, почти новогодним. И грохотало рядом грозным гулом Каширское шоссе — как могучая сибирская река во время ледохода.

Стефан поднялся на поверхность по другую сторону трассы и сразу же заметил «мамку». Та беспрестанно озиралась по сторонам и будто чего-то опасалась. То и дело толпа скрывала от Стефана дородную фигуру бандерши, но потом та появлялась снова в своей сверкающей, припорошенной снегом шубе, в роскошной шапке, с алыми губами сердечком и густо намазанными глазами. Анна стояла, притопывая изящными сапожками, заправляя за ухо короткую прядь завитых волос, и на мочке яркой точкой вспыхивал маленький бриллиант.

Стефан мог давно уже перейти шоссе и взять дискету. Но крайней мере, ничто не мешало ему хоть немного приблизиться к «мамке». Но он вспоминал сегодняшний разговор с Артуром и пытался перед решающим броском ещё раз оценить обстановку.

А картина у «Каширской» сразу ему не понравилась, несмотря на то, что, к примеру, на рынке в рублёвском посёлке подозрительных типов было ничуть не меньше. Но тогда всё сошло, как и раньше, на Госпитальном Валу и Кудринской площади. А сегодня так и подмывало нырнуть обратно в метро, тем более и что и Артур не исключал этого.

Он понимал, что не может долго так стоять, и нужно на что-то решаться. Если смыться, оставив «мамку» с дискетой, досье потеряет интересную часть, содержащую в числе прочего сведения о секс-рабынях, убитых бандитами, которых крышевали Василенко. Даже не перед Тураевым, а перед самим собой Стефан тогда не сможет оправдаться.

Он не сумеет столковаться со своей совестью, убедить себя в том, что проявил осторожность, а не трусость. И потому не стало достоянием следственных органов, прессы, многих людей то, что где-то в российской глубинке воровали девушек — таких, как Эмилия или даже сестрёнка Берта. Если они отказывались заниматься проституцией, их хладнокровно убивали, а трупы сваливали в лесные ямы. И несколько лет могли не знать в семье, куда подевалась их девочка, которая поехала поступать в институт или в колледж, а то и просто — в гости к родственникам.

Но, самое главное, что, обнаружив благодаря собачникам и сельским жителям эти могилы, милиция пускала дело на самотёк. А могла и вовсе начать чинить препятствия, потому что главарь банды обзавёлся московской «красной крышей».

Значит, всё-таки нужно подойти, по крайней мере, на такое расстояние, чтобы лучше рассмотреть «пятачок» у входа в метро и автобусного кольца. Нельзя отступать, не использовав все возможности, и в то же время недопустимо подставляться. Досье без одной части — плохо, но ещё хуже — провал из-за беспечности связного!..

«Мамка» ёрзала, поглядывая на часики, два раза перекурила и три — поговорила с кем-то по «трубе». Может, у неё характер такой беспокойный, но нервничает она из-за небольшого опоздания связника. Мало ли какие у неё могли возникнуть проблемы — бизнес-то очень сомнительный! Но ничего. Постой, проветрись, тётенька! Тебе полезно воздухом дышать…

Оторвавшись от витрины газетного киоска, Стефан скорчил равнодушную физиономию и торопливо зашагал к переходу. Для полноты картины он держал в руке бутылку «Спрайта», то и дело прикладывался к ней. А сам всё пытался понять, что смущает его во всей этой, самой обычной ситуации. Какой-то крохотный гвоздик царапал угол правого глаза, но внятная мысль не возникала. И, уже оказавшись на площадке перед входом в метро, Стефан узнал одного из мужчин, разгуливающих вокруг «мамки» с рекламными щитами на груди и спине. Рядом крутился ещё один, лица которого Стефан не мог рассмотреть из-за надетого на голову колпака в виде куска пиццы.

Но и того, что Стефан увидел, было достаточно. «Ходячая реклама» имела лицо охранника из того самого рублёвского ресторана, где они ужинали прежней компанией. И вскоре после этого шумного вечера на ребят начали нападать, выщёлкивая их поодиночке. «Мамка» курьера в лицо не знала, и потому потребовался «вышибала» — чтобы опознать Стефана Силинга наверняка. Охранник видел его много раз и хорошо запомнил.

Бутылка опустела, и Стефан, по шведской привычке, отшвырнул её в урну, а не просто на асфальт. Потом он немедленно повернул назад, к шоссе. До Шубиной не дошёл метров десять, но его явно узнали. Охранник принялся спешно стаскивать с себя щиты и накидку. Другой немедленно освободился от поролоновой пиццы на голове. Ещё несколько человек, включая попрошаек, поспешили рассредоточиться таким образом, чтобы Стефан не мой перейти на другую сторону шоссе или нырнуть в метро.

Похоже, они не особенно и скрывались от людей, и Стефан тоже решил в средствах не стесняться. Конечно, операция санкционирована генералами, оформлена по закону, а дело всегда можно пришить. Тот же «снежок» в карман сунуть при толчее — не проблема. Какой же ты классный опер, отец! Ведь почувствовал, что это произойдёт именно сегодня. А я, фанера, думал, что дадут собрать досье целиком…

Сердце неистово барабанило, и холодок полз между лопатками. Ни разу на самых опасных тренировках, делая сальто-мортале и затяжные прыжки с парашютом, он не испытывал такого мучительного, удушающего страха смерти. Там мог погубить слепой случай, с которого нет спроса, и переход в иной мир, мгновенный и лёгкий, не столько пугал, сколько завораживал мальчика-экстремала.

Но сейчас всё будет иначе — задержание, огласка, позор, провокация, тюремная камера. Они знают, сколько Стефану лет, что он — иностранец, но всё же решили начать операцию. Значит, заручились гарантиями, и теперь гонят его к шоссе, как волчонка — к флажкам.