Читать книгу - "Джек-потрошитель с Крещатика - Лада Лузина"

Русалка все манила и манила Дашу…

«Не хочешь встретиться с Тьмой, не заходи в дом, где танцуют призраки…»

Чуб прищурилась, невольно оскалила зубы как зверь и отступила на шаг, чувствуя болезненную акупунктуру страха на коже. Отшатнулась и побежала, помчалась со всех ног прочь, по Фундуклеевской, туда, где впереди маячило здание другого — нормального Городского театра, и, проскочив метров сто, снова увидела его…

Золотое окно, горевшее прямо в туманном небе! Даша вдруг поняла: окно горит именно там, где должна быть их Башня, еще не построенная Башня Киевиц, светившая ей сквозь столетия, словно маяк.

Город звал ее домой.

И она всем сердцем устремилась на зов, в их розовый дом-замок на Ярославовом Валу, 1 — мечтая зайти в круглую комнату Башни, в такой знакомый, родной, уютный Провал, куда не в силах попасть без их приглашения ни один посторонний, найти там Машу, такую похожую на созданную и уничтоженную Врубелем Богоматерь, Машу, одним своим присутствием наполняющую тебя тихим покоем и светом.

— Я хочу туда… хочу туда… хочу туда! — сказала средняя из Трех Киевиц.

Даша Чуб не умела щелкать пальцами, меняя день, век и час… но, видимо, отчаяние, бесприютность и страх, охвативший ее, были слишком сильны, она почувствовала, как тьма отступила.

Электрическая ночь ХХІ века была ярче дня, дома подросли на семь этажей, заслонив золотое окно Киевиц, у подъезда Оперного театра стояли дорогие машины.

— У-у-у-… — набросился на Чуб молодой человек в белой маске маньяка из фильма «Крик». Он держал за руку худого вампира с выдающимися верхними зубами из пластмассы.

Она была в своем настоящем времени — и угодила, похоже, прямо в Хэллоуин. В освещенных витринах магазинов горели электрические тыквы. К вампиру и маньяку бежала через дорогу молоденькая ведьма с метлой синтетического оранжевого цвета.

— Ух ты, — похвалила она Дашин костюм. — Классный стим-панк. Молодца! Ты тоже к нам на съемку?.. Слыхала, нас на «плюсах» на Хэллоуин покажут!

— А какое сегодня число?

— 27 октября.

«Еще только Первая Параскева…»

В Настоящем время стояло, и, отлучившись в Прошлое больш, чем на неделю, она вернулась домой в тот же вечер.

— Так ты с нами?

Проигнорировав вопрос потенциальной коллеги с оранжевой метлой, Чуб подобрала подол и помчалась по Лысенко вверх — туда, где ждало ее золотое окно безопасной Башни.

— И сапожки стимпанковские, такие крутые. На ebay такие не меньше двухсот баксов стоят, — проводила ее завистливым взглядом «ведьма».

27 октября по новому стилю, первый праздник Параскевы Пятницы — светлой Макошь

Стоило Даше произнести написанное на стоптанном мраморном пороге слово «Salve» и, перешагнув порог, оказаться в другом измерении Первого Провала, перед взором ее предстало непонятное зрелище.

На всех четырех маршах готической лестницы замка выстроилась длиннющая очередь ведьм и ведаков, большинство было в вышитой народной одежде, иные во вполне обычном сasual, некоторые, судя по костюмам, как и Даша, пришли из других столетий — молодые и старые, женщины и мужчины, местные и иностранцы, стрекочущие что-то на своих языках, все они держали в руках сундуки и корзины, плетеные бутыли, горшки, букеты сухих цветов и банки с человеческими черепами.

Поднимаясь по лестнице, Даша ловила на себе жгучие любопытные взгляды и обрывки историй.

— …я аж до ХVII века дошла… в святое озеро… Его давно уже нет, слепые все изничтожили. Целый кувшин набрала для постреленка ее.

— В святое… ты бы еще на святой источник сходила!

— Отчего нет? Все святые воды были когда-то водами Пяточки. Чего же нам водицей ее не лечиться?

— Истину говорит она, даже слепые знают: вода все хвори уносит! Выкупать в ней мальца, а вслед за ним выкупать жертву, чтобы ей болезнь передать.

— А я вот в травы верю, — говорили на втором этаже. — Ее еще прабабка моя собирала на третьей горе, сама истолкла. Взаправдашная одолень-трава Зилота-дня… сейчас такую не сыщите… все радиация!

— Я росу почитаю… первая купальская роса все болести снимет.

Все с поклоном пропускали Киевицу вперед, и шепот за Дашиной спиной становился все сильнее, сливаясь в змеиный гул:

— Как же она не уберегла-то его, а еще Ясная Пани?..

— Что тут сказать. Она ж из слепых.

— Я еще никогда не бывала в Башне Киевиц, — нетерпеливо пританцовывали ведьмы на третьем ярусе, уже под самой их дверью.

— Да и я никогда…

— Никто не был, это наш единственный шанс… потому-то все и сбежались!

— Кто как. Я пришла, чтоб Ясным Паннам помочь.

В Башне Киевиц было плохо и пахло странно, как в больнице, но хуже — к лекарствам примешивался гниловатый запах болотных трав, требухи, застоявшейся боли. Все полы были усыпаны какими-то травами, на окнах густыми гирляндами висели обереги — защитные узлы, связки растений. На кухне страшные седые старухи суетливо варили отвары, колдуя одновременно над десятком котлов и кастрюль.

Чуб вошла в круглую комнату Башни и оторопела. Помещение заполонили множество труднообъяснимых предметов — стопки книг, ковчеги с мощами, банки с живыми жабами и саранчой. В центре на высоком деревянном кресле-троне с резной спинкой восседала Маша — обнаженная, как на шабаше, с распущенными рыжими волосами, сияющими вокруг ее головы золотым ореолом. Ее босые ноги покоились на людских черепах, в руках была миска с коливом мертвых, на шее сиял золотой Уроборус, цепь-змея, кусающая свой собственный хвост, а лицо прикрывала страшная полумаска из темной сморщенной кожи… И даже сквозь прорези для глаз Даша Чуб смогла углядеть в глазах младшей из Трех кричащее отчаяние.