Читать книгу - "Опасайтесь бешеного пса - Елена Милкова"

Люба очень старалась стать такой, и когда попадала не в такт, Барханов на нее не кричал, как некоторые, срывая немыслимое напряжение на своих сестрах. К тому же Барханов когда-то воспитал себя так, чтобы оперировать без напряга. У актеров, например, есть специальные педагоги, учившие расслаблять зажатые мышцы. Тот, кто напрягается, никогда не достигнет наивысшего результата. У хирургов такие учителя стали появляться недавно, а прежде каждый справлялся с собой сам или вообще не справлялся, потому и орал матом на несчастных сестер во время операции, благо больной ничего не слышит.

В отделении общей хирургии Института скорой помощи, где работал Валентин Барханов, плановые операции, к которым врачи и сам больной подолгу готовились, почти отсутствовали. Каждый день машины доставляли сюда пациентов с такими травмами, которые требовали от хирурга фантастических способностей. Что там ежедневные бытовые ранения от ударов вилками и ножами, пули, застрявшие в мякоти бедра, грязноватая кисть руки, отпиленная циркулярной пилой, доставленная вместе с больным в прозрачном полиэтиленовом мешке, или пенис, отрезанный ревнивой женой, — все это Барханов пришивал без устали, и пришитое почти всегда оживало. Особенно отбирали силы и время полостные операции, когда приходилось, раздвинув ребра, зашивать отключенное сердце, ушивать желудки, штопать кишечники.

Люба была с ним рядом, и по выражению ее лица он чувствовал, как она переживает каждое движение его рук. Это ему, естественно, нравилось. Но не больше.

Поток операций прерывался, и все расходились по своим местам. Он — в крохотный убого обставленный кабинет, чтобы за обшарпанным письменным столом полистать новые медицинские журналы, сестры — прибрать, попить чаю и прокипятить инструменты, чтобы через полчаса склониться над новым больным.

Иногда он задерживался в операционной, перебрасывался шутками с анестезиологом и всегда замечал, как быстро, четко и аккуратно готовит инструменты Люба.

Однажды летом сотрудников больницы отправили в отпуск, чтобы за месяц перекрасить полы, стены и потолки, а также истребить всяческие стафилококки и стрептококки. Погода была жаркая, неблагоприятная для хирургии, но зато располагающая к поездкам на природу. И приятели сманили его на Щучье озеро, в лес между Комарове и Зеленогорском. Они приехали на «жигулях», поставили на песчаном мысу среди рослых прямых сосен большую оранжевую палатку, сложили туда припасы, разложили вокруг надувные матрасы и, наплававшись, расположились загорать.

Он дремал и сквозь сон временами слышал чьи-то смех и разговоры.

— Смотри, смотри, — вдруг сказал один из приятелей другому, — туда смотри! Очень хороша!

Барханов слегка приподнялся, чтобы посмотреть, кем они там так восторгаются, и увидел медсестру Любу. Она только что вышла из воды и, стоя к ним в пол-оборота, улыбаясь, махала рукой плывущей в озере девушке, как потом он узнал, родственнице.

— Это моя медсестра, — констатировал он слегка хвастливо.

— Да?! — завистливо откликнулся приятель. — Ради такой стоит жить!

Приятель давно уж забыл о том дне и о купании. А Барханову его слова словно глаза открыли. На озере к Любе он не подошел, пришлось бы знакомить ее с приятелями и неизвестно, чем это знакомство кончилось бы. Зато в первый же день после отпуска он позвал ее на концерт заезжей рок-звезды. Современной музыкой он не интересовался, да и некогда ему было об этом думать, но раз уж его одарил билетами благодарный пациент, не воспользоваться ими было грешно.

После концерта они долго гуляли по городу, и Барханову было легко с ней разговаривать обо всем разу, она подхватывала каждую его фразу и благодарно смеялась в ответ на его простенькие шутки. Он проводил ее на такси домой в поселок Веселый и, прощаясь, поцеловал в подъезде.

Как раз тогда к нему пошли первые большие деньги — не столько за операции, сколько за молчание о них. А потом случилась эта мерзкая история, когда Любу вытащили из дома, затолкали, в машину и стали ему угрожать…

Тогда он и почувствовал, что девушка стала ему дороже собственной жизни. И ради нее он мог пойти на что угодно.