Читать книгу - "Инспектор Лосев. Злым ветром - Аркадий Адамов"

— Мы уже идем, — говорит Галя. — Я только возьму пальто.

Между прочим, в комнате полный порядок. И конечно, никого нет. Зурих, видимо, ушел через другую дверь.

Словно подтверждая мой вывод, во дворе слышится злобный лай Шалуна.

— Чего это он? — спрашиваю я.

— А! — машет рукой Галя. — Наверное, прошел сосед.

Она достает из шкафа пальто. Я предупредительно забираю его и помогаю надеть. Я же влюблен, это пока нельзя забывать.

Галя тушит всюду свет, мы выходим на крыльцо, и она тщательно, на два замка, запирает дверь. Нам везет — неподалеку от дома я ловлю такси.

Через несколько минут мы оказываемся на знакомой площади. Вокруг, несмотря на плохую погоду, довольно много людей. Галя берет меня под руку, и мы направляемся к бару.

Трудно передать, что я сейчас испытываю. Конечно, моя работа кое-чему меня научила. Например, рисковать. Но она же мне привила ощущение опасности, когда надо мобилизоваться до предела. И все-таки порой, честно говоря, мне бывает страшновато и приходится подавлять в себе это чувство. И еще, меня иногда покидает хладнокровие, я знаю за собой это свойство. И тогда я делаю ошибки. Боязнь ошибки сейчас владеет мною.

Но я гоню от себя эти мысли и крепче сжимаю локоть Гали.

Она понимает это по-своему к кокетливо поглядывает на меня снизу вверх. Щеки ее разрумянились то ли от быстрой ходьбы, то ли от волнения, и глаза блестят.

— Тебе хорошо со мной? — спрашивает она.

— О да, — поспешно отвечаю я.

С каждой минутой мне все труднее притворяться, с каждой минутой растет ощущение опасности.

Только бы мне сейчас зацепиться глазами за своих ребят, тогда ничего с нами не сделаешь. Тогда уже мы будем хозяевами положения.

Все ближе, ближе бар с его освещенными окнами и рвущейся на площадь музыкой. Мы минуем ворота, куда прошлый раз свернули с Левой, впереди уже ступеньки, ведущие вниз.

В этот момент за нашей спиной раздается короткий окрик:

— Эй, Галка! А ну подойди, что скажу.

Мы оглядываемся. Около ворот стоит какой-то парень, в темноте мне трудно его разглядеть.

— Ах, это ты, Сенечка, — весело отзывается Галя. — Сейчас.

И я поддаюсь беззаботности ее тона. Мы подходим. Парень отступает в ворота, как бы не желая мешать прохожим, и мы невольно следуем за ним. И тут оглушительный удар обрушивается на меня.

Я падаю навзничь как подкошенный. Острая боль в ушах, на секунду пропадает зрение, я ничего не вижу. Из открытого рта у меня несется какой-то приглушенный хрип. Я действительно словно провалился куда-то.

Когда я открываю глаза, то вижу склонившееся надо мной лицо, оно плывет, двоится, скачет… Морщась, я с огромным усилием провожу ладонью себе по глазам, я хочу остановить эту сумасшедшую пляску. Лицо знакомое, очень знакомое…

— Жив, падла, — говорит нагнувшийся надо мной парень.

Он замахивается огромным, фантастически огромным кулаком, и я только в последний момент догадываюсь, что в нем зажат кастет. Это смерть!..

— Стой, Толясь, — говорит кто-то другой. — Оттянем его подальше.

Толик, вот это кто! Старый знакомый. Он теперь берет реванш. Но уже другой человек наклоняется надо мной. Круглые очки. Усики. Длинный голый череп. Тот самый, из бара!

— Быстро, Петух, быстро, — торопит его еще кто-то. — Оттащим его подальше.

Они подхватывают меня за руки и волокут в глубь двора. Боли я не чувствую, куртка предохраняет меня. Я продолжаю хрипеть. Но уже все вижу. Что-то липкое ползет по лицу, затекает в рот. Кровь! Очень соленая. Моя кровь… Голова снова начинает кружиться. И боль в ней, режущая, колющая, пульсирующая, черт ее знает какая. Нет сил ее терпеть… И слабость…

Но вот я опять вижу. Вижу! Их трое. Гали нет. Она исчезла, убежала. И конечно, никого не позовет на помощь, гадина…

Кто-то из троих с размаху бьет меня сапогом по ребрам, я со стоном перекатываюсь на бок, стон рвется какими-то всхлипами вместе с последними клочьями воздуха из отбитых легких, нового я не могу набрать, я не могу вздохнуть…

Чьи-то руки уже лезут в карманы куртки. А я стараюсь протиснуть свою к груди, к подмышке. Трещит ворот рубашки, сыплются пуговицы.

— Пустой, гад… — хрипит Толик.

Это он шарит у меня по карманам.

Я пытаюсь увернуться, медленно, тяжело, неуклюже. Мне больно сделать любое движение. Толик наотмашь бьет меня по лицу, но небрежно, скользящим ударом, сдирающим кожу. Я мешаю ему лезть в карманы брюк.

А я упрямо тянусь дрожащей рукой к себе под мышку и, добравшись наконец, совсем уже слабыми, непослушными пальцами пытаюсь расстегнуть кобуру. Толик выворачивает карманы моих брюк. На землю выпадают кошелек, расческа, платок.

— Делай его! — кричит человек в очках. — Живей!

— Ага…

Взмах… Но я успеваю перекатиться на бок, и кастет в руках Толика свистит мимо моего уха.

Тогда третий парень хватает меня за ноги и прижимает их к земле. Петр, он в очках, всем телом наваливается мне на живот.

— Все, мусор. Отжил… — сипит он и командует Толику: — А ну! Вдарь его теперь!

И тут я стреляю.

Раз, другой, третий! Как бич, хлещут выстрелы в пустом темном дворе. Толик рушится на землю как колонна. Мне даже кажется, что земля подо мной вздрагивает.

Теперь в Петра… чуть ниже ствол… Выстрел!

Он не успевает вскочить. Он только сваливается с меня и, как-то странно икая, кричит:

— А-а!.. А!.. А-а!.. А!..

И отползает от меня. И ползет еще дальше в темноту. Я вижу его скрюченную фигуру, искаженное болью лицо без очков.

Третьего парня уже нет. Он исчез. Ноги мои свободны. И я пытаюсь подняться. Не могу… Нет, я поднимусь… И поднимаюсь на дрожащих, ослабевших ногах.

Пистолет прыгает у меня в руке. Я прислоняюсь спиной к стене. Теперь ногам легче. Но снова кружится голова и раскалывается от боли. Все плывет перед глазами, кружится черный двор.

— Сенечка… — кричу я. — Сенечка…

Но это только шепот. Я вдруг вспомнил, как назвала Галя того, третьего.

Дыхание у меня хриплое, судорожное и короткое, как всхлипы. Неужели я плачу? Но почему же так щиплет глаза? Почему я ничего не вижу?! Нет, я вижу, начинаю видеть!

Ко мне из темноты крадется Петр. Ближе, ближе… Обходит лежащего на земле Толика, пригибается, как для прыжка. У него в руке нож. Он без очков, скалит зубы… Он думает, я его не вижу.

Я с усилием поднимаю тяжелый пистолет и прерывисто шепчу:

— Стой… Стре… ляю…

И Петр застывает на месте.

Но я стреляю! В воздух, в воздух…