Читать книгу - "Тогда ты молчал - Криста фон Бернут"

— Это, наверное, означает, что у нее больше никого нет, — сказала она.

— Ты имеешь в виду каких-то наследников?

— Совершенно верно. Сын Хельги Кайзер умер, а с ее внуками она не поддерживала никаких контактов. Я так предполагаю. Иначе она бы оставила какое-нибудь распоряжение. Хоть что-нибудь. Вы тут ничего не находили письменного, где были бы указаны имена… подожди, сейчас скажу… — она заглянула в одно из писем: Ида, Фердинанд, Ханнес или Сузанна Шталлер?

— Нет. Это что, ее внуки?

— Ида и Ханнес Шталлер — внучка и внук. Фердинанд был внуком, но умер в детстве. Так написано в этом письме. Их отец, Франк, был сыном Хельги, и он тоже умер. Их мать, то есть невестку Хельги Кайзер, зовут Сузанна. Понял?

— Да. Ну и что?

— В числе вещей, оставшихся после сына Хельги Кайзер, должно находиться одно письмо. И это письмо мы обязаны заполучить, потому что в нем идет речь о каком-то происшествии. Что-то там случилось. Понимаешь, слова «Тогда ты был(а)…» адресованы тому, кто «тогда» присутствовал при этом. Я предполагаю, что речь идет о Плессене.

— Однако Клеменс говорит…

— Я знаю, что говорит Клеменс. Я ведь тоже не утверждаю, что преступник — не серийный убийца, а у серийных убийц не бывает обычных мотивов, таких как ревность, месть или жадность, они функционируют совсем по-другому. Все это я знаю. Но Клеменс говорил также, что серийные преступники иногда оставляют целые послания, чтобы, так сказать, узаконить для самих себя свою жажду убийства.

— Значит, все эти послания — этакое шоу?

— И да, и нет. Да — потому что для преступника важным является сам факт его деяний. Нет — потому что он для этого… Я имею в виду, что шоу вряд ли требует таких больших усилий. Значит, у него есть мотив, который выходит за рамки обычного серийного преступления. Настоящий мотив, не предлог. Я бы так сказала.

— Но…

— А решение загадки может находиться в письме, которое Хельга Кайзер когда-то написала своему сыну и на которое он ответил. К сожалению, по его ответу ничего невозможно понять. Значит, нам нужно найти это письмо. Письмо Хельги Кайзер своему сыну.

— Понимаю.

— Это значит, что мы должны найти эту женщину и ее детей.

Мона замолчала. Она припомнила свою догадку, и сейчас ей казалось вполне вероятным, что преступник мог быть родственником своей последней жертвы. Может быть, один из внуков? Особо заботливой бабушкой, судя по всему, Хельга Кайзер не была. По словам Фишера, не было никаких доказательств того, что она после смерти сына поддерживала контакты с его женой и детьми. Никаких полученных ею писем, ничего. Придется проверить ее телефонные звонки за последние месяцы, но Мона не верила, что это что-то даст.

Почему она была такой? Такой холодной и неприступной по отношению к своей семье? Или стала такой, как только умер сын?

Мона встала и тщательно собрала письма. Фишер тоже поднялся и провел рукой по своим коротко стриженым волосам. У него был не совсем уверенный вид, когда он спросил:

— И что теперь?

Мона, не сдерживаясь, зевнула, затем сказала:

— Надо возвращаться, и чем быстрее, тем лучше. Пусть нас кто-нибудь отвезет на аэродром, а там мы воспользуемся вертолетом.

— А Мартин?

— Говорят, Мартин нетранспортабелен. Он пока останется здесь. Мы по дороге заедем в клинику, чтобы узнать, как он себя чувствует. Я сообщу его жене.

— О’кей.

— Ты организуешь вертолет?

— Да.

Фишер исчез в гостиной, и вскоре она услышала, как он говорит по телефону.

Мона облокотилась на подоконник открытого окна в кухне. Щебетание птиц, казалось, становилось все сильнее, а горизонт окрасился в красноватый цвет. Небо было безоблачным, и, насколько она могла судить, после короткого интермеццо дождя день снова обещал быть жарким. Летний перерыв закончился. Мона взяла свой мобильный телефон и принялась разыскивать в его памяти номер домашнего телефона Бергхаммера. Она знала жену Бергхаммера и знала, что разговор с ней будет нелегким. Но это необходимо было сделать, и не стоило слишком много размышлять над тем, что она ей скажет. Так будет лучше для всех.