Читать книгу - "Краплёная - Элеонора Мандалян"

«Разве? – тотчас отозвалась синеокая. – Разве тебе нечем теперь себя занять? Благодаря своей напористости и врожденному авантюризму, ты вырвала у Природы вторую молодость, исправила ее ошибки, став обладательницей вполне приличной внешности. И ты богата. Чего ж еще тебе не хватает для полноценной счастливой жизни? Любимого?»

«Он у меня есть. И, хочу надеяться, не устал еще ждать. Не забыл меня.»

«Ты только что добровольно призналась, что у тебя есть любимый. Так значит ты его все-таки любишь?»

«Ах, Боже мой! Я не знаю даже, любит ли он меня, или это было всего лишь мимолетное развлечение.»

«Брось! Такой фрукт, как ты, меньше всего пригоден для удовольствий и развлечений. Гораздо удобнее тобою травиться.»

«Ты думаешь, я все еще нужна ему?»

«А что тебе мешает это проверить?»

«Но как?»

«Ты совсем поглупела, моя дорогая! Очень просто. Сними трубку и позвони.»

«Сейчас уже поздний вечер. А вдруг он не один. Мне не хотелось бы в этом убедиться…»

«Он ждет твоего звонка. Ты слишком долго испытываешь его терпение.»

Катя набрала номер Андрэ. Автоответчик предложил ей оставить мессидж. Медленно вернув трубку на рычаг, она задумалась. Ощущение невосполнимой потери, холодное и тяжелое, как могильная плита, нависло над нею.

Утром ее разбудил звонок. Буквально скатившись с кровати, она бросилась к телефону.

– Катюша. – Голос Рыжей звучал виновато. – Валерка сегодня на занятиях, а врач во время обхода сказал, что выписывает меня. Что мне делать?

– Как что, дурная твоя голова! Радоваться. Это же здорово, что ты поправилась! Сейчас приведу себя в порядок и приеду. Жди!

Рыжая сидела на кровати, держа на коленях пузатую спортивную сумку, и честно ждала.

– Собралась? – деловито осведомилась Катя, появившись в дверях. – Вызвать санитара с инвалидным креслом, чтоб до машины подвез?

– Вот мне для полноты жизни только этого и не хватало, чтоб в инвалидной тарантайке разъезжать.

– Так ведь коридоры тут длиннющие. Сама разве дойдешь?

– Кать! Я уже на второй день, считай, здорова была. Это я перед Валеркой придуривалась – на жалость брала.

– Ладно, кончай хорохориться. Ранение есть ранение. Давай сюда сумку. Пошли… – Она попыталась подхватить сумку и от неожиданности просела под ней. – Подруга, ты чего, камнями ее набила или свистнула из больницы медицинское оборудование?

– Ничего я не свистнула, – обидилась Света. – Это ты столько всего натаскала, пока я здесь валялась. Не выкидывать же добро.

– Открывай! – потребовала Катя. И, видя, что у Рыжей не идет рука, сама раскрыла молнию и начала вытаскивать на стол пакеты с фруктами, пачки печенья, коробки конфет.

С обреченной безнадежностью в круглых, как у куклы, глазах Рыжая следила за ее движениями.

– Неужели мы все это оставим здесь? – ужасалась она.

– Жадина. Пусть сестры, что ухаживали за тобой, порадуются. Или ты хочешь, чтобы я тащила эту тяжесть через всю больницу?

– Слушай, а знаешь, я согласна! – нашлась Рыжая. – Пусть меня везут на коляске. А сумку я на колени положу, и тебе не придется ее тащить.

Не слушая ее, Катя подхватила заметно полегчавшую сумку:

– Вставай. Обопрись на меня. Пошли.

Света хоть и храбрилась, а по коридорам шла довольно неуверенно. Попадав-шиеся им навстречу сестры и больные с искренней сердечностью прощались с ней, желая здоровья и всего, что есть хорошего в жизни.

– Если бы они знали, кто я, так бы со мной не разговаривали, – невесело усмехнулась Света.

– А кто ты? – прищурясь спросила Катя.

Рыжая бросила на нее обиженно-осуждающий взгляд.

– В отличие от той, кем я была, ты очень симпатичное и милое существо. И душа у тебя симпатичная, – начала Катя, неторопливо идя рядом по бесконечным больничным коридорам. – Уродливая у тебя только судьба. Но ведь менять судьбу куда проще, чем внешность. И знаешь, что здесь главное? Вовсе не то, что думают или могут подумать о тебе другие, а то, что ты думаешь о себе сама. Да, да. Что ты о себе думаешь, то ты и есть. Уж поверь моему опыту. Я всю жизнь о себе думала очень плохо. И обо всех, кто меня окружал, тоже. А потому жила и действовала соответственно своим представлениям. Ты скажешь, иначе и не могло быть, ведь я была такая страшная.

– Я вовсе не собиралась этого говорить! – запротестовала Света. – Ты настоящий друг. Ты добрая, отзывчивая, заботливая. Ты…

– Не перебивай меня, ладно. Мне очень важно сейчас выговориться до конца. Я может и не тебе все это говорю, а самой себе. Я вытерпела все неимоверные издевательства над своим телом там, в клинике. Я торчала четыре месяца в четырех стенах, теша себя надеждой, что стоит мне выйти в Большой мир, и все разом изменится. Мужики начнут ходить за мной табунами, а женщины завистливо оборачиваться, шепчясь между собой: Смотрите, какая красавица! Но ничего этого не произошло. На свете, оказывается, и без меня хватало смазливых бабенок. И никого этим не удивишь. Я просто стала одной из них. Но мне помогло это избавиться от моих комплексов. Я начала меняться изнутри, работать над собой, над своим имиджем. Я научилась одеваться, как очень красивая женщина, Вести себя, как очень красивая женщина. Ощущать себя красивой женщиной. И это сработало! Отношение окружающих ко мне начало меняться. У них появился ко мне интерес. И, знаешь, произошла удивительная вещь: у меня появилось желание начать думать о себе хорошо. Мне больше не хочется быть злой, вредной и мстительной. Вот такие, подруга, пироги.

Ни той, ни другой добавить к сказанному было нечего. И обе надолго умолкли, погрузившись в свои мысли. Доставив Рыжую домой, Катя бросила в передней ее сумку, безапелляционно скомандовав:

– Давай, раздевайся и ныряй в постель. Сегодня я за тобой ухаживаю. Ты еще пока на больничном режиме.

– Ничего подобного! – заортачилась та. – У меня уже все прошло. Пуля же была в плече, а не в животе. Поберегу левую руку, только и всего. Жаль, что ты все оставила в больнице. Мы бы с тобой устроили пир в честь моего возвращения. – Света сокрушенно вздохнула.

– Перебьешься. Будешь так увлекаться сладостями, разжиреешь, и твой студент разлюбит тебя.

– Не разлюбит. Теперь уже не разлюбит. – Сразу просияв, Света блаженно улыбнулась. – Знаешь, что он сказал мне в тот день, когда ты привезла его в боль-ницу? Что никому меня не отдаст и что теперь мы будем всегда вместе.

– Да, кстати! Чуть не забыла. Это тебе. – Катя небрежно бросила на стол тугой сверток, завернутый в газету.

– Что это? – Глаза Светы приклеились к свертку.

– Деньги. Здесь 20 000 долларов.

– Сколько!?! – осипшим от волнения голосом переспросила Света.