Читать книгу - "Седьмой лимузин - Дональд Стэнвуд"

— Как вы думаете, не было бы интересней, если бы мы снабдили ружьями и оленей? Чтобы у них появился шанс отстреляться от нас?

Они оба рассмеялись, испытывая и угрызения совести, и облегчение. Прекрасно, что им удалось выйти в своих отношениях на новую, не столь формальную почву.

— Жан справится и без нашей помощи. — Бугатти потрепал своего жеребца по холке. — Поехали. Мне нужно столько всего вам показать. — Поглядев через плечо на Гривена, причем с явной доброжелательностью, он добавил. — Моих детишек нельзя выпускать в мир без предварительной подготовки.

— Но я ведь езжу на Двадцать третьей модели, господин Бугатти! Элио наверняка рассказывал вам об этом.

— Да, это своего рода опыт, — согласился Бугатти. — Но мы с вами говорим о долгосрочном пожизненном обязательстве вроде брака. — Он косо усмехнулся. — Даже хуже: ведь приданое приходится обеспечивать самому жениху. — Они скакали сейчас бок-о-бок, Бугатти пристально смотрел на Гривена. — Мне уже случалось отказывать в королевском лимузине людям, которых я счел недостойными. Когда научишься говорить «нет», считай, что своего в жизни уже наполовину добился.

Кивнув, как образцовый ученик, Гривен позволил афоризму, произнесенному Бугатти, вызреть в послеполуденной тишине. Как приятно хотя бы на миг представить себя независимым человеком, которого никто не дергает за веревочки. Он тронул поводья, но — подобно женщине — Гизелла предпочла тот аллюр, которым шла сама.

Проезжая по тропе, окружающей приватное царство Патрона, Гривен видел словно бы два пейзажа одновременно. И граничащее с безумием многообразие дел, которыми занимались здесь, казалось отображением духа и души владельца поместья.

Бугатти выращивал пшеницу, изготовлял крепкие спиртные напитки, держал целую флотилию лодок, разводил голубей и владел питомником фокстерьеров. Когда они выехали из лесу и устремились к автомобильному заводу, вдогонку за лошадьми увязался, радостно залаяв, один из псов.

— Назад, Клод! Домой! — Бугатти, помрачнев, обратился к Гривену. — Вы даже не можете себе представить, что способен наделать собачий волос, попав в автомобильный мотор.

Тропа свернула туда, где Гривен с Элио уже проезжали на велосипедах, она шла параллельно длинной стене, которой был обнесен завод.

— Привет, Жак!

Патрон, возможно бессознательно, перешел в разговоре со старым сторожем на язык простонародья. Сторож, сняв шапку, почтительно пропустил их внутрь.

Они остановились у какого-то строения на задворках завода. Как и повсюду здесь, оно было заперто. Бугатти открыл массивную медную дверь, заметив при этом, что ключи от нее есть только у него самого и у Фернана.

Зажегся свет, и представшее взору зрелище в первый момент способно было обмануть человеческие чувства, — зоопарк, обитатели которого готовы вырваться на свободу. Нет, при более пристальном рассмотрении, это оказалось собранием анималистических скульптур, отлитых в бронзе. Миниатюрные лошади в стеклянных клетках. Хищники на краешке стола. Леопарды, бизон, птица-секретарь, готовая нанести удар. И каждое из созданий, казалось, томится в своей металлической шкуре и норовит вырваться из нее.

— Это все изготовил мой братец Рембрандт. — Бугатти смотрел и на Гривена, и на изваяния одним и тем же аналитически алчным взглядом. — Он тоже ненавидел войну. Он работал в Красном Кресте и повидал куда больше, чем следовало бы. И, кроме того, мне кажется, женщина разбила ему сердце. — Долгая пауза, в течение которой они оба смотрели на статуэтку, изображавшую французского бульдога. — Однажды, январским утром, он оделся в свой лучший костюм, даже нацепил белые перчатки, закрыл все окна, двери и пустил газ.

— Я вам сочувствую.

— Да, понятно, — резко сказал Бугатти, словно отложив тягостные мысли на другой день. — Но Бог иногда уравновешивает наши потери. Рембрандт не мог бы оставить мне более желанного наследства.

Бугатти остановился перед статуей львицы, стилизованной под ассирийского идола; выгнув спину, она лапой убивала змею.

— Посмотрите, как она упирается, как отталкивается задними лапами, самыми кончиками пальцев, от земли. Брат подсказал мне, как добиться такого эффекта применительно к автомобилю. Костяк — вот единственное, что имеет значение. Не добьешься красоты, если структура прогнила изнутри.

Затем он подвел Гривена к скульптуре, которую назвал высшим достижением своего брата Рембрандта. Стоя на задних ногах и упираясь передними в ствол дерева, бронзовый слон гордо удерживал на кончике хобота пляжный мяч. Рядом с ним стоял его серебряный двойник — меньших размеров, без мяча и без дерева, но в остальном совершенно точная копия. Меньший слон был укреплен на автомобильном радиаторе.

— Для лучшей машины в мире мне хотелось придумать что-нибудь оригинальное. — Конечно, в избытке скромности применительно к собственным детищам Патрона упрекнуть было нельзя, но в том жесте, которым он погладил статуэтку, сквозила беззащитность, с которой любящий отец думает о том, что люди высмеют его единственного сына. — Слон, объяснил мне Рембрандт, это истинный царь зверей. У него нет ни врагов, ни соперников. По крайней мере, не было, пока не появился человек. — Он отвернулся от статуэтки, в его голосе внезапно прозвучала неуверенность. — Как вам кажется, брат бы меня одобрил?

Гривен в задумчивости переступил с ноги на ногу.

— Ну, а где найти лучшее место для размещения его работы? Где еще она привлечет к себе всеобщее внимание?

Лицо Бугатти просветлело, он явно обрадовался тому, что интуиция не подвела его.

— Вы знаете, вы совсем не такой, как я себе представлял. Первый человек, который приобретет королевский лимузин. Я имел в виду совершенно другую персону.

— Благодарю вас, — несколько иронически отозвался Гривен.

— Я хотел сделать вам комплимент. Человек предполагает, а Бог располагает, не так ли? Да, мне кажется, творение Рембрандта попадет в хорошие руки. — Бугатти достал из кармана золотые часы. — Уже почти пять. У нас остается время до ужина. Я убежден, господин Гривен, что вы там будете… — Он пожал плечами, что в данном случае должно было означать включение Гривена в «большую семью». — А сейчас займемся, если так уместно выразиться, закуской.

Бугатти, извинившись, вышел позвонить и, вернувшись, ничего не объяснил Гривену. Гизелла и Брюллар промчались в обратном направлении по территории завода, как две кинозвезды, не снисходя до фабричных рабочих, приветствовавших и их самих, и своего босса. Бугатти и Гривен вошли в ангар, наполненный небесно-голубыми автомобилями Тридцать пятой модели… а кое-где попадалась и Тридцать седьмая, и, судя по внешнему виду, даже Сороковая. И они поехали вновь, на этот раз — мимо целого ряда построек, остроконечные крыши которых казались гофрированными, затем сбавили ход, увидев молодого мужчину — это был Анри с конюшни, — который уже дожидался их у особенно больших двойных дверей.

— Ты успел вовремя. — Спешившись, Бугатти передал конюху поводья. — До конца дня лошади нам не понадобятся.