Читать книгу - "Коллекция - Валерий Аркадьевич Горбунов"

надо платить, и за хорошее и за плохое, — сказал Иван.

— Ну а наша с вами встреча — это хорошее или плохое? — ее глаза вызывающе блестели.

Он промямлил:

— Не знаю.

— Вот этим вы мне и нравитесь. По крайней мере, честно: «Не знаю». А другой стал бы распинаться. Ненавижу мужчин!

Булыжный хотел было сказать: «А я кто — не мужчина?», но странное оцепенение овладело им. Он словно находился в лодке, движение которой направлял кто-то другой. Протянул свою ручищу и осторожно дотронулся до ее руки. Нина тотчас же отдернула руку. Сказала резко, почти гневно:

— Вот что! Если что и будет, то только тогда, когда этого захочу я. Поняли?

Он попробовал возмутиться:

— Как вы со мной разговариваете?! «Эй вы, стойте смирно, руки по швам, когда будет надо, вас позовут!» Я так не привык.

Она рассмеялась:

— Привыкайте. Вы уловили мою мысль: ждите, когда вас позовут. Или не позовут. Что скорее всего…

В эту минуту он ее почти ненавидел.

На рассвете Ивана разбудил участковый:

— Вставайте, одевайтесь, поедете со мной в отделение.

В отделении милиции, куда его привезли, узнал: вчера совершено ограбление квартиры Антонины Дмитриевны. В числе других вещей похищена и икона с богоматерью, за которой он приходил. Когда Антонину Дмитриевну спросили, не подозревает ли кого, она прямо указала на своего бывшего приемыша Ивана Булыжного.

— Это его работа! Я всегда говорила, что он законченный преступник.

На допросе Иван заявил, что потерпевшей абсолютно не сочувствует, более того — искренне рад, что так случилось. Была бы его воля… В общем, подробно изложил свои взгляды по данному вопросу. Следователь уже было приготовился записывать признание преступника, но Иван его разочаровал, заявив, что к ограблению квартиры «этой стервы и живоглотки» никакого отношения не имеет. Сотрудник угрозыска, безуспешно бившийся над тем, чтобы отыскать улики против Ивана, не подозревал, что сам допрашиваемый занят распутыванием одного странного и неприятного происшествия, участником которого не так давно ему довелось стать.

…Булыжному не давала покоя та, давняя драка в кафе «Лира» и, главным образом, разговор, который произошел у него в отделении милиции с симпатичным старшим лейтенантом. В тот вечер, внимательно выслушав короткий рассказ Ивана, милиционер в задумчивости постучал пластмассовым карандашиком по столу и сказал:

— Вы говорите, с вами дрались двое… Откуда появился еще один? Почему парни так быстро скрылись? Кстати, они заранее рассчитались за выпитое. Очень смахивает на запланированное нападение. Кто-нибудь мог затаить на вас злобу?

Однако Булыжного в тот раз не заинтересовали предположения милиционера.

— Так я пойду? — хмуро произнес он.

— Распишитесь вот здесь. И ступайте. Если кого-нибудь из них задержим, поставим вас в известность. Кстати, сколько вам лет?

— Я же назвал год рождения.

Лейтенант сделал вид, что разглядывает в лежащей перед ним бумаге год рождения Булыжного:

— Ага… Тридцать. Возраст! Это я к тому, что в «Лире» обычно проводит время более молодой контингент.

Да, в тот вечер, в кафе, ему здорово влетело. Но не это потрясло Булыжного. Мало ли ему влетало на его веку! А скольких отлупил он сам? Не в этом дело…

Нетрудно догадаться, что имел в виду интеллигентный старший лейтенант, когда напомнил ему о возрасте — тридцать лет. В тридцать нормальные люди не шатаются по молодежным кафе и не затевают пьяных драк из-за девчонок. Нормальные. А он кто? Нормальный или ненормальный?

Еще вчера ему было наплевать на то, что о нем подумают. Пусть думают и говорят, что хотят. Ему не холодно, не жарко. А сегодня слова лейтенанта почему-то разбередили его.

Да, недавно ему, Булыжному, стукнуло тридцать лет. Но разве это новость? Что, он сам этого не знает? Знаю, отлично знаю, уважаемый товарищ старший лейтенант. Тридцать — это только пролог к жизни, если, конечно, меньше пить и беречь свое здоровье. Но зачем его беречь, во имя чего и для кого продлевать свою жизнь — вот в чем вопрос. Ради Нины? Но любит ли она его?

Булыжный задал себе этот вопрос дома, разглядывая в старом и рябом, с облупившейся амальгамой зеркале свое опухшее лицо. Лилово-зеленый синяк растекся по левой скуле. Один глаз совсем заплыл, а второй пылал горячим, беспокойным огнем.

Булыжный потрогал синяк пальцем и поморщился от боли.

Неожиданно возникла мысль: а лейтенант прав, скорее всего, то была не случайная драка, а нарочно подстроенная. Уж слишком быстро и организованно действовали эти парни! Ему стало легче. Обидно пасть жертвой собственной глупости, случайного стечения обстоятельств. Но если это запланированное нападение неизвестных врагов — другое дело. Тогда следующий ход за ним… Он оживился. Правда, свести счеты с двумя-тремя хулиганами — не очень-то вдохновляющая цель для тридцатилетнего мужчины, неожиданно обнаружившего, что если за испорченное детство и можно кого-нибудь обвинить, то за пущенную под откос жизнь винить будет некого, кроме самого себя. И все-таки, все-таки… Он найдет этих парней.

Вырос Иван Булыжный и инженером, можно сказать, интеллигентным человеком стал, а давние, казалось, позабытые детдомовские законы и правила не потеряли над ним своей власти. Один из этих законов гласил: «Получил — дай сдачи!» А Булыжный что? Получить-то получил, причем сполна, почти месяц не сходило со скулы фиолетово-желтое пятно, такое яркое, что хоть по цветному телевизору показывай. А вот сдачи пока не дал. Выходит, должок за ним.

Кому понадобилось мстить ему, Булыжному? Чью дорогу он перешел?

Прежде всего это надо было выяснить. Но вот вопрос — как выяснить? Каждый вечер Булыжный после работы отправлялся в кафе. Посиживал за своим любимым столиком, а сам зорко смотрел, не мелькнет ли где знакомая физиономия. Однако ни парни, ни девчонка больше в кафе не появлялись. И в этом факте Булыжный усмотрел еще одно доказательство того, что имела место карательная акция…

Однажды показалось ему, что за стеклом «Запорожца», принадлежавшего управленческому мастеру по оргтехнике Кеше Иткину, мелькнула наглая физиономия, вызвавшая в его памяти кое-какие неприятные ассоциации и болезненные ощущения в области скулы. Но точно Иван не мог сказать, тот это парень или не тот. А в его деле без уверенности действовать никак нельзя.

После работы он настиг Кешу возле принадлежащего ему оранжевого «Запорожца».

— Кто это с тобой на днях в машине рядом сидел? Узколицый, с баками… Вроде где-то я его раньше видел.

Кеша ответил как ни в чем не бывало:

— Это один мой знакомый, кандидат наук… Из Курчатовского. Пристал как банный лист — подавай ему последние диски… Вот и мотаюсь с Маяка на Бега, с Бегов к «Снежинке». А твоей гирле ничего не нужно? Есть платье, — Кеша закатил глаза, — улентон! Выше