Читать книгу - "Заговор бумаг - Дэвид Лисс"

Уайльд посмотрел на меня с некоторым любопытством:

— Не могу ничего сказать о других людях.

— Какая у вас связь с Персивалем Блотвейтом? — потребовал я.

— С Блотвейтом? — Либо мой вопрос действительно его удивил, либо он был превосходным актером. — Директором Банка Англии? Какая у меня может быть с ним связь?

— Именно это меня и интересует.

— Никакой. Думаю, никакой и не будет, если только однажды его не обворуют.

— Тогда скажите, откуда ваши подозрения относительно Компании, — сказал я.

— Знаете, карьеры губятся шепотом. Один мошенник что-нибудь мне скажет, потом какая-нибудь шлюха что-нибудь добавит. Я складываю это вместе. Иногда у меня нет возможности задавать вопросы, я могу только слушать.

Я не знал, что еще можно спросить. Я не хотел сейчас гадать о мотивах Уайльда, но, если он хотел мне помочь, я должен был воспользоваться этой помощью.

— Что вам известно о человеке по имени Ной Сарменто? — спросил я.

Уайльд мог отрицать свои связи с Блотвейтом, но, если клерк моего дяди был мошенником, Уайльд почти наверняка о нем знал.

На его лице ничего не отразилось.

— Я не знаю его.

— Очень хорошо. Ваши люди избивают меня и силой привозят сюда, чтобы я получил ваше дружеское напутствие. Я правильно вас понимаю, мистер Уайльд?

— Полно, Уивер. Я уже принес свои извинения. Я рассказал вам все, что мне известно о Рочестере и о причастности «Компании южных морей». Вы и сами должны потрудиться.

— Тогда сейчас и начну. — Я стал подниматься. — Благодарю за то, что уделили мне время, мистер Уайльд, — сказал я мрачно, стараясь держаться ровно. Я не хотел давать Уайльду удовольствие видеть меня выведенным из строя. — Не знаю, до какой степени могу полагаться на ваше обещание, но хочу вас уверить, что встреча с вами многое мне прояснила.

— Рад это слышать. Знаете, мистер Уивер, мое предложение остается в силе. Если решите работать у меня, для такого человека всегда найдется достойное место.

— Ваше предложение так же заманчиво, как и тогда, когда вы впервые его сделали.

— Да, кстати. Вот что я еще хотел сказать. Насчет Кейт Коул. Я не мог не заметить, как вас передернуло, когда я говорил, что ее повесят. Полагаю, вы относитесь к тем несчастным, которыми движут чувства. Это ужасно. Я подумал: если мысль о том, что ее повесят, вам так неприятна, я мог бы и спасти ее от виселицы..

— А что взамен? — спросил я.

— Взамен, — сказал он, — вы окажете мне какую-нибудь услугу. По моему выбору. Когда я к вам обращусь.

Я верил, что он может спасти ей жизнь. Такой человек, как Уайльд, пользуясь своим влиянием и властью, мог прекратить судебный процесс, так же как и отправить ее на виселицу, если бы захотел. Но я не знал, какую цену он мог назначить за очищение моей совести. Я не знал, что могло означать быть должником Уайльда, не говоря о том, как вернуть этот долг. Я стал думать о его предложении с точки зрения теории вероятности, с точки зрения риска и вознаграждения, с точки зрения способности Уайльда играть человеческими жизнями, словно бы речь шла о биржевых операциях. В конце концов я принял решение, о котором впоследствии неоднократно сожалел. Мой страх перед Уайльдом перевесил мою тревогу за судьбу Кейт. Я ничего не сказал, но, мысленно представив Кейт на виселице, решил, что смогу пережить чувство вины, если жизнь Кейт оборвется таким образом.

Я предпочел обойти молчанием предложение Уайльда, поэтому он сказал:

— Очень хорошо. Тогда я велю мистеру Мендесу отвезти вас домой.

Я бросил взгляд на своего старого знакомого, который все это время стоял практически неподвижно.

— Да, пожалуйста, — сказал я, стараясь не выказывать чувств. — Полагаю, именно это мне необходимо.

Оказавшись в экипаже, какое-то время мы с Мендесом сидели молча.

— Вы понимаете, — наконец повернулся он ко мне, — что я не могу вернуть вам ваше оружие, пока мы не приедем.

— Если бы я захотел причинить вам вред, мистер Мендес, мне не потребовалось бы оружие. Скажите, — я резко поменял тон, — вам нравится работать на Уайльда? Когда к вам относятся как к мамелюку?

Мендес рассмеялся:

— Мне нравится моя работа у мистера Уайльда.

Я задумался над его ответом, пытаясь сосредоточиться, но каждое неровное движение экипажа отзывалось болью в недавних ранах.

— Полно, Мендес. Будем откровенны друг с другом. Допустим, Уайльд хороший хозяин, но все равно он хозяин. Несмотря на его доверие к вам, вы навсегда останетесь для него лишь евреем.

— Я не понимаю, что вы хотите этим сказать. Для Уайльда любой человек не более чем то, что он умеет делать. Я не составляю исключения. Пока я хорошо ему служу, он относится ко мне хорошо.

— Мы с вами из одной среды, — продолжал я, — прошу вас подумать об этой обшности и сказать мне правду.

— Правду?

— Да. Я знаю, мы никогда не были большими друзьями, но нас связывает нечто общее. Вы продолжаете считать себя евреем из Дьюкс-Плейс в большей степени, чем я. Вы ходите на службу в синагогу, и я уважаю ваше стремление поддерживать тесную связь со своим народом. Может быть, эта общность поможет вам быть со мной честным.

— Может быть, это вы должны быть честным со мной, сударь. Что вами движет?

— Мной? Почему вы спрашиваете? Я хочу найти человека, который убил моего отца. Как видите, нетрудно попять, что мною движет.

— Но только вам было наплевать на своего отца, пока он был жив. Я, кстати, встречался с ним довольно регулярное нашем квартале, в то время как вы боялись и нос туда показать.

Мне нечего было ответить на эти обвинения, так как они были справедливыми. Я говорил себе, что его слова ничего не значат, что Мендесу ничего не известно, как отец со мной обращался, и что человек с таким характером, как у меня, долго этого терпеть не мог. Но эти доводы не убеждали даже меня самого, потому что я бежал из дому не обуреваемый гневом и возмущением или в поисках справедливости. Я бежал из дому с украденными у отца деньгами.

Мы ехали молча, пока экипаж не остановился.

— Приехали, мистер Уивер. — Он протянул мне мои кинжалы, шпагу и пистолет и выразил надежду, что они будут использоваться во благо моего здоровья. — Желаю успехов в вашем расследовании, — сказал Мендес, когда я выходил из экипажа. — Мистер Уайльд желает вам того же. Вам трудно в это поверить, но уверяю: это так.

У меня немного дрожали ноги, когда я встал на булыжную мостовую, а после темноты в экипаже яркий дневной свет ослепил меня, как если бы я только что проснулся после вчерашнего перепоя. Хромая к дому миссис Гаррисон, я думал обо всем, что мне удалось узнать за этот день. К сожалению, я был как никогда далек от разгадки.