Читать книгу - "Мнимая смерть - Томас Энгер"

— Так вот почему ты захотела «продолжить ее работу». Ты чувствовала, что имеешь определенные права на сценарий, на умные мысли. Ты уже разговаривала с Трульсом Лейрвогом?

Анетте торопливо смеется, а потом спокойно кивает.

— Нам надо бы вместе сделать фильм. Вам и мне. У вас хорошая фантазия. Но вы тоже забыли об одной вещи, — говорит она, делая шаг в его сторону. Анетте подходит вплотную к Хеннингу и шепчет:

— Два человека, которые могли бы подтвердить все, что вы только что рассказали…

Она делает театральную паузу. Мороз в ее взгляде ударяет его, как ледяная пощечина.

— Они оба мертвы.

Он делает шаг назад. Анетте снова улыбается. Короткой хитрой улыбкой.

— Ну и что будет, если они найдут леденец в комнате Стефана? — продолжает она. — Что это доказывает? Что некто находившийся в квартире любил конфетки? И что из того, что он звонил мне в тот день? Я ведь должна была снять фильм по его сценарию. Мы постоянно разговаривали. Ничто из этого не указывает на то, что я убила Хенриэтте или Стефана. Ничто!

— Ты права, — отвечает он. — Нет никаких прямых доказательств, кроме того, что ты пыталась навести подозрения на Махмуда Мархони, но…

— И что это за доказательства, а? — прерывает она его. — Наклейка на моем рюкзаке?

— Ну, это тоже не слишком надежное доказательство, но если разложить спички в ряд и поджечь их все, то получишь большое пламя. Когда я изложу все, до чего додумался, Бьярне Брогеланду, полиция проверит все, что ты говорила и делала за последние два года. Они будут копаться во всем, что найдут, — в электронной почте, эсэмэс, квитанциях, счетах — и пытаться связать это с убийством и подозрительным случаем со смертельным исходом. А когда будут готовы результаты токсикологической экспертизы и они подтвердят, что в крови Стефана был орфирил, косвенных улик будет так много, что ты окажешься за решеткой. Леденец, как ты совершенно справедливо заметила, не является доказательством, но вспомни дело Ордерюдов. Четыре человека были приговорены к длительным срокам из-за гребаного вязаного носка.[15]

Анетте молчит. Хеннинг смотрит на нее и хочет ответить на холодную улыбку Анетте.

— «Какой смысл быть гением, если о тебе никто не знает?» — произносит он, подражая ее голосу. Она поднимает на него глаза. — Все люди так или иначе хотят получить признание в своей области. Мы хотим слышать аплодисменты. Нас такими создали. Именно поэтому ты отдала мне сценарий. Ты хотела, чтобы я понял. И я понял. Я понял, что ты все спланировала, и я отдаю тебе должное. Но тебе не будут аплодировать. Ни я, ни кто-либо другой.

Анетте все так же стоит и смотрит на него. Хеннинг поворачивается и видит, что из церкви выходит траурная процессия.

— Как ты и сказала, Анетте, теперь начинается сумасшествие.

Она смеется над этим замечанием.

— Ух ты, — говорит она, попеременно качая головой из стороны в сторону. Она снова подходит близко к нему, берет у него из рук леденец и отправляет его себе в рот.

— Знаете, кто сказал мне, что вкуснее всего, когда кладешь в рот целую горсть?

Она демонстративно чавкает конфетой.

— Уверена, что вы, такой умный, сможете догадаться, — говорит она, не дожидаясь ответа. Анетте смотрит на него долгим взглядом, а затем снова улыбается и двигается в направлении траурной процессии. Хеннинг следит, как она идет по траве мимо скорбящих, как она оглядывает их, кивает знакомым, но не присоединяется к процессии. Вместо этого она идет к входу в церковь. Анетте не спешит. Как будто ее совершенно ничего не заботит.

Но вполне возможно, что она права, думает Хеннинг, когда Анетте исчезает из поля его зрения, а кладбище заполняется одетыми в черное людьми. Вполне возможно, не удастся доказать, что именно она срежиссировала и осуществила действия, приведшие к гибели двух человек. Потому что она ни в чем не созналась, ни сейчас, ни в палатке на Экебергшлетте, а улики против нее очень слабые.

Ярле Хегсет говорил обычно: «Преступления редко кладут под дверь Управления полиции, завернув в подарочную бумагу и перевязав красивой лентой». Иногда бывает легко. Улики говорят понятным языком, преступник дает признательные показания — либо по доброй воле, либо под тяжестью предъявленных ему улик. Но бывают и такие процессы, когда утверждения стороны обвинения полностью противоречат показаниям обвиняемых. Так было и так всегда будет.

Но для него правда всегда имеет значение. Хеннинг видел ее в ледяных глазах Анетте. А за время следствия многое может произойти. Могут появиться новые улики. Свидетели могут рассказать нечто, позволяющее увидеть действия Анетте в другом свете. Ей придется отвечать на множество вопросов, а всегда давать абсолютно одинаковые ответы трудно, снова, и снова, и снова отвечать на сложные вопросы трудно, каким бы умным ты ни был.

Хеннинг не уходит с кладбища до конца похорон. Он не поднимает глаз, не слышит, что говорят вокруг, и начинает прислушиваться, только когда раздается песня:

Боже, сделай милость, дай допеть мне песню,

Сердцем и душою я Тебе пою,

С каждым днем к Тебе я становлюсь все ближе

И скоро упокоюсь в благостном краю.

Хеннинг подавляет в себе воспоминания и боль, несмотря на то что постоянно видит перед собой Юнаса. Кажется, только теперь у него хватит сил навсегда проститься с сыном, только сейчас он готов принять случившееся. Хеннингу не удалось сделать этого в тот раз, потому что он не хотел, не мог, был не готов принять факт того, что Юнас больше никогда не разбудит его утром слишком рано, не заползет к нему в постель, чтобы уютно-преуютно полежать в ожидании начала детских передач по телевизору.

Трудно быть признательным за то, что мне пришлось пережить, думает Хеннинг, трудно помнить каждый день, каждый миг, а не погрузиться в моменты, которые никогда не произойдут. Но если мне удастся поверить в то, что шесть лет, которые Юнас прожил на этом свете, были лучшими годами моей жизни, то это неплохое начало.

Это не так уж и много, но тем не менее это начало.

Он не подходит к родным Хенриэтте с соболезнованиями, после того как ее лодка погружается на шесть футов вниз. Хеннинг знает, что не смог бы, у него не хватило бы духу посмотреть в глаза ее родителям и родственникам, не представив себя на их месте. Он не будет запирать горе в дальнем уголке души, потому что ему надо знать, что он всегда может к нему прикоснуться. Но не здесь. И не сейчас.

Время придет.

С каждым днем к Тебе я становлюсь все ближе. А тебе, Юнас, желаю достигнуть благостного края.