Читать книгу - "Шанхайский синдром - Цю Сяолун"

Конечно, коммунисты не верили ни в какого Бога – ни в восточного, ни в западного, но тем не менее, с точки зрения полицейского, призыв творить добро и быть честным весьма уместен.

Итак, здесь сейчас служат не Богу, а мамоне.

Однако перед храмом старший инспектор Чэнь увидел группу пожилых женщин. Некоторые из них стояли на коленях прямо на земле. Одна низко кланялась; в руках у нее были пучки горящих благовонных палочек. Она бормотала себе под нос:

– Хранитель города… защити… нашу семью…

Очевидно, храм все же оставался храмом – по крайней мере, для верующих.

Видимость и реальность.

Некоторые говорили: рано или поздно из торгового центра снова сделают храм. Однако в том, что сейчас в культовом месте торгуют, Чэнь усматривал глубокий смысл. Обожествляются товары, предметы потребления. А может, он не прав. Чэнь окончательно сбился с толку.

Храм со всех сторон окружал базар. В многочисленных ларьках и лавочках также торговали изделиями народных промыслов. Однако неповторимый характер базару придавали множество ресторанчиков, закусочных и забегаловок. Еда здесь была недорогой; над базаром плавали умопомрачительные ароматы. Такого больше нигде не встретишь. Однажды в выпускном классе Лу Иностранец и Очкарик Цзян позвали Чэня с собой. Они вознамерились за один день обойти все тамошние закусочные. Целью их компании было отведать все. Каждый пробовал по маленькому кусочку, не больше. Так, они отведали суп с куриной и утиной кровью, по крошечному ломтику пирога с редисом, пельмени с фаршем из мяса и креветок, лапшу с говяжьим бульоном, жареный творог тофу, тоненькую вермишель… Их затея не увенчалась успехом. На полпути у них закончились деньги. Но то был один из счастливейших дней в жизни Чэня.

Во время культурной революции Очкарик Цзян бросился в колодец. У Лу Иностранца теперь свой ресторан. А он, Чэнь… он теперь старший инспектор полиции.

Хотя во время своего честолюбивого похода они не заходили в чайную «Усинтин», Чэнь неоднократно любовался двухэтажным пятиугольным павильоном в форме пагоды. Чайная расположилась посередине рукотворного озера, напротив ресторана «Журавль и сосна». Чтобы попасть туда, надо было пройти по каменному мосту с девятью изгибами. Изгибы призваны были защитить посетителей от злых духов. И сейчас на каждом изгибе моста толпились жители Шанхая и туристы; все любовались цветками лотоса, покачивающимися на теплом ветерке, бросали хлебные крошки золотым карпам, плававшим в воде, или фотографировались на фоне чайной.

В зале на первом этаже посетителей было немного. Чэнь огляделся, но не увидел Старого Охотника. Поэтому он поднялся по лестнице с ярко-красными перилами. На втором этаже любителей чая было еще меньше; старик сидел за столиком у окна. Перед ним стоял заварочный чайник. Увидев Чэня, Старый Охотник помахал ему рукой:

– Присаживайтесь, товарищ старший инспектор Чэнь! Чэнь опустился на сиденье рядом.

– Спасибо, что пригласили меня, – сказал он. – Здесь так красиво!

Отсюда открывался прекрасный вид на искусственное озеро, заросшее лотосами. Умиротворяющее зрелище!

– Здесь, наверху, все стоит вдвое дороже. Но за красоту не грех и доплатить. Иногда я выпиваю здесь чашечку чаю – единственная роскошь, которую я могу себе позволить после отставки.

Чэнь кивнул. Наверное, старику часто хочется отдохнуть от тесноты и духоты родного дома. После того как Старый Охотник уступил самую большую комнату сыну и его семье ему, наверное, совсем неуютно.

В зале слышалась тихая музыка: бамбуковая флейта. Возможно, где-то спрятан магнитофон. К ним подошел пожилой официант с серебряными волосами; он нес тяжелый, начищенный до блеска медный чайник с кипятком. Вода изящной струей полилась в крошечную чашечку, стоящую перед Чэнем. Старший инспектор как завороженный наблюдал за отточенными движениями официанта. В старину тех, кто работал в чайных домах, величали «докторами чая», а чайная была местом духовного совершенствования. Кроме того, посетители обменивались там новостями.

– Знаю, вы тоже любите хороший чай, – продолжал Старый Охотник. – Не люблю пышных фраз, товарищ старший инспектор Чэнь, но поверьте мне: в мире не так много людей, с кем мне хочется пить чай.

– Спасибо, – поблагодарил Чэнь.

Это правда, подумал он. Характер у Старого Охотника непростой. Но к нему, Чэню, он всегда относился хорошо.

– У меня кое-что для вас есть, товарищ старший инспектор. Поскольку я никак не могу найти Гуанмина, с тем же успехом могу сообщить об этом вам.

– Он очень занят, – сказал Чэнь. – Я тоже сегодня еще не видел его.

– Вы продолжаете расследовать убийство отличницы труда?

– Да, а что?

– В общем, я позвал вас не для того, чтобы поговорить о Гуанмине. Я хочу поговорить о том самом деле. Гуанмин кое-что мне рассказывал… Вы ведь знаете, я не посторонний вам человек. Кроме того, у меня сохранились кое-какие связи…

– В самом деле, уважаемый господин Юй, «старый имбирь крепче молодого». – Чэнь обрадовался, что вовремя вспомнил поговорку. – У вас настоящий дар раздобывать нужные сведения!

– По словам одной женщины по имени Цзяо Наньхуа, у Гуань незадолго до смерти был любовник.

– Кто такая Цзяо Наньхуа?

– Она торгует пельменями на улице, где жила Гуань, – стоит на углу, у входа в продуктовый магазин. Знаете, типичная уличная торговка из тех, кто «все свое носит с собой» на бамбуковом коромысле. На одном конце у нее жаровня и кастрюля с водой, на другом – поднос с заготовками для пельменей, свиным фаршем, овощами, мисками, ложками и палочками. Она выходит на улицу вечером, когда закрываются рестораны, и кормит своими пельменями припозднившихся прохожих. Три минуты – и у вас в руках мисочка с дымящимся бульоном!

– Вот здорово! Жаль, что такой торговки нет в нашем квартале, – сказал Чэнь. Он вспомнил, что у Старого Охотника есть и другое прозвище – Оперный певец из Сучжоу. Как известно, исполнители популярных опер славились бесконечными ариями. – И что же она говорит?