Читать книгу - "Ученик чародея - Николай Шпанов"

— А Маргарита! — с испугом прошептала Вилма. — Она убьёт тебя!

Магда беззвучно рассмеялась в ответ. Она смеялась так, что все её тело сотрясалось. Она поднесла к самому лицу Вилмы большой костистый кулак.

Сомнительно, чтобы у Магды сохранилось желание смеяться, если бы она знала ту часть приказания о своём назначении в провожатые Инге, которую не открыла ей мать Маргарита, а именно в этой-то утаённой части приказа и заключался смысл посылки Магды вместе с Ингой: авторы плана решили использовать переброску Магды с чисто внутренними целями. Идея возвращения на родину приобретала все большее число сторонников среди новой эмиграции. Происшествие с Круминьшем и Силсом служило дрожжами, на которых происходило все большее брожение умов: сквозь чёрный туман эмигрантской пропаганды проникали все более ясные лучи правды. С этой правдой необходимо было бороться, если главари эмиграции хотели сохранить власть над массами обманутых соотечественников. И вот Ланцанс, чья голова всегда рождала какие-нибудь «идеи», предложил послать вместе с Ингой человека, который, будучи переброшен в демократическую зону, должен вернуться оттуда с «личным опытом», выгодным для вожаков эмиграции. Пользуясь тем, что обречённый не сможет точно определить, где находится и с кем имеет дело, ему скажут, что он «попал» в руки народной полиции, и воображаемые агенты народной полиции-геленовцы «обработают» заброшенного. Затем ему дадут возможность «бежать» обратно на запад. Вернувшись в лагерь для «перемещённых», этот несчастный сможет рассказать, как принимают «на востоке» возвращенцев. По мысли Ланцанса такой опыт должен у многих отбить тягу «домой».

Чтобы подобрать подходящего человека, Ланцанс приехал к матери Маргарите.

— Деревенщина глупа, как корова, — сказала Маргарита. — К тому же она — настоящее бревно. Эта не околеет под дубинками ребят господина Гелена!

Ланцанс попросил показать ему Магду. Её вид удовлетворил его: такая действительно все выдержит и ни в чём не разберётся,

Вилма не очень хорошо помнила, как закончила работу, как поднялась к себе и примерила платье Магды. Теперь, когда наступило время действовать, Вилма почти не испытывала волнения. Она двигалась и действовала, как во сне. Единственным ясным ощущением было: так нужно. В полночь Магда сказала:

— Пора!

— А Инга?

— Уже одета.

— А… а Маргарита? — решилась Вилма выговорить самое страшное, что подавляла в себе целые сутки.

Магда коротко приказала:

— Скорей!

Вилма, шаг за шагом, в последний раз отсчитывала ступени своей тюрьмы. На ней было платье Магды. Поверх платья — плащ с капюшоном. Она накинула его на голову и, не поднимая глаз, чтобы не встретиться с подстерегающим взглядом Маргариты, пошла к выходу. Вот коридор — такой бесконечно длинный, когда его нужно мыть, ползая на коленях с мокрой тряпкой, хотя рядом у стенки стоят щётки, которыми ей запрещено пользоваться, чтоб сделать работу тяжелей; вот классы — один, другой, третий — там девушек обучают совершать все возможные подлости и убивать, так учили когда-то и её, Вилму. Забыла ли она эту науку?.. Пожалуй, настанет когда-нибудь время, когда все эти иностранные майоры и капитаны узнают, что их уроки не пропали даром, — о, Вилма постарается им это доказать! Только бы вырваться отсюда!.. Вот, наконец, и прихожая. За стеклянной дверью — силуэт Инги. Вилме оставалось сделать два — три шага, когда в прихожую вошла мать Маргарита. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы понять происходящее. Её лицо перекосилось в гримасе. Из широко раскрытого рта готов был вырваться вопль, который поднял бы на ноги весь пансион, но широкая ладонь появившейся за её спиной Магды, закрыла половину лица монахини.

— Скорее! — приказала Магда. Вилма выбежала в сад и увидела в растворённую калитку автомобиль. Словно сквозь сон, слышала, как хлопнула автомобильная дверца, и — все.

А Магда боролась с Маргаритой. Толстуха была сильна. На мгновение она освободилась от объятий крестьянки, но крикнуть ей все же не удалось: удар кулаком в лицо повалил её на пол. Она брыкалась, царапалась, кусалась, пытаясь освободить голову, зажатую под мышкой Магды. Чтобы не дать Маргарите закричать, Магда схватила с диванчика подушку и прижала к её лицу. Магда придавила голову Маргариты к полу и навалилась на мягкое, подавшееся под нею, как студень, тело монахини. Сопротивление Маргариты ослабевало, а Магда, движимая овладевшим ею страхом, все нажимала и нажимала. Сквозь подушку она слышала хрип Маргариты, но больше не думала о том, что делает, и о том, что будет потом. Все её силы и помыслы были сосредоточены на одном: покончить с сопротивлением начальницы. Она должна сделать это, чтобы спасти Вилму. Вилму и ребёнка… Вилму и ребёнка… Это заняло весь неповоротливый мозг Магды. Но когда монахиня, изловчившись, укусила Магде руку, когда она вцепилась в грудь Магды, ненависть захлестнула сознание крестьянки. Чем свирепее сопротивлялась толстуха, тем отчётливее Магда сознавала, что под нею палач, мучительница, убийца, виновница страданий и смерти многих людей. Эти мысли, ещё тёмные, полуосознанные, проносились в голове Магды как оправдание тому, что она делала. Она чувствовала, как содрогается рыхлое тело Маргариты, и грудью прильнула к подушке, распяв на полу раскинутые руки Маргариты. Сопротивление монахини ослабевало. Прекратилось совсем. Магда приподнялась. Её стошнило. Это было осознанное отвращение к убийству. Может быть, Магда испытывала угрызения совести?.. Нет, она не раскаивалась в том, что сделала. Едва ли эта простая девушка, не искушённая в философии и риторике, могла построить какие-нибудь сложные формулы в оправдание совершенного. Она знала, что так должно быть, если слово «знание» подходит для определения того неосознанного, хотя и ясного, что жило в ней. Скорее инстинкт, нежели создание, говорил ей, что случившееся было законным возмездием за все, в чём была виновна убитая. А то, что возмездие это пришло через неё, Магду, — что ж, такова, видно, была воля господня. Что могла тут поделать Магда? И потом ещё это, с Вилмой… Разве не стоял вопрос так просто: Вилма и её ребёнок или Маргарита?! Им троим не было места в этом необъятно просторном и таком тесном мире… Нет, нет! Магда не испытывала раскаяния! Только страх, обыкновенный страх перед тем, что теперь будет, постепенно овладевал её мозгом. Страх заставил её подняться с пола, где она сидела возле тела монахини — расплывшегося, вот-вот готового прорвать своими жирными складками платье и салом растечься по полу. Магда встала и перекрестилась. Несколько времени, как истукан, стояла, не зная, что делать. Попробовала поднять с пола тело, но это оказалось не под силу даже ей. Тогда она поволокла его по коридору и заперла в спальне. Сунув ключ в карман, вернулась в прихожую и привела её в порядок. Проделывала все спокойно, методически, как обычную утреннюю уборку. Покончив с этим, взяла с вешалки первое попавшееся пальто и хотела его надеть. Пальто было мало. Накинула его на плечи и пошла к выходу. Но одумалась и, тихонько вернувшись к себе в комнату, вынула из-под матраца деньги — гроши, накопленные для Яниса. Эти деньги, не считая, сунула в руку привратнику.

— Не ложись, — сказала она, — через полчаса я вернусь.