Читать книгу - "Блондинки начинают и выигрывают - Светлана Успенская"

— Потом, это потом… — Я смущенно полез рукой в карман. — А сейчас, друг мой, собирайся, едем. И паспорт свой захвати, тот, который я тебе недавно выправил.

— Это зачем это? — подозрительно прищурился мой капризный питомец.

— Там узнаешь.

Через час мы уже сидели в нотариальной конторе, а нотариус гражданка Кулакова, дебелая матрона с ухватками базарной торговки, изучала устав предприятия с диковатым названием «Рыбстреком». Название это расшифровывалось просто: «Рыбасов, Стрельцов и компания». Согласно бумагам, заявленный род деятельности вновь организованного предприятия значился как «экспортно-импортные операции с товарами народного потребления».

Предприятие мне понадобилось для того, чтобы легализовать свои доходы. И чтобы, конечно, получить законный выход за рубеж. Так сказать, окно в Европу.

На следующий день я сказался на работе больным, и мы отправились в банк открывать счета. Со стороны все выглядело очень солидно: два представительных господина, неуловимо похожие друг на друга, как родные братья (только один с тараканьими усиками), хлопочут о солидном перспективном деле. Конечно, я смог бы сам справиться, но пора было и Кеше осваиваться в деловых кругах. Ведь вскоре ему придется заниматься делами только что организованного предприятия исключительно в одиночку. А затем в одиночку отдуваться за решеткой.

Приоткрыв рот, Кеша наблюдал за процедурой оформления, напоминая при этом тугоумного младшего братца.

— А зачем то, зачем это? — то и дело дергал он меня за рукав. Я еле успевал вкратце объяснять ему суть происходящего.

А потом мне понадобилось поставить на документы печать в районной управе. Мне самому решительно некогда было отираться по учрежденческим коридорам. Ведь на работе дела стояли, я то и дело отговаривался несуществующими сделками, чтобы заполучить хоть немного свободного времени. Дома Иришка опять обиженно надувала губы, недосчитываясь за вечерним столом одного, главного, едока. Поэтому я разрешил своему компаньону избавиться от омерзительного волосяного покрова под носом и отправиться по инстанциям самому.

Костюм сидел на нем безупречно, неяркая рубашка была, как и положено, на полтона светлее галстука. Новые, благоухающие натуральной кожей ботинки приятно поблескивали при ходьбе. Запах дорогого парфюма обволакивал с ног до головы, как газовый шлейф.

— Ну, Золушка, дело за тобой, — мысленно перекрестил его я. — Не забудь, что ты — генеральный директор предприятия Александр Рыбасов, а не какой-то там… — Я благоразумно не договорил, чтобы не будить в своем приятеле раздражающих воспоминаний.

Переодевшись, Кеша мгновенно преобразился. Грудь выгнулась колесом, осанка выправилась, исчезла его вечная приниженная сгорбленность, затравленно-бегающий взгляд принял начальственно-снисходительные выражение.

«Альтер эго» директора компании «Рыбстреком» прошелся по комнате, небрежно помахивая рыжим кожаным портфелем с золотой монограммой «А.Ю. Рыбасову от коллег».

— Ну, я пошел? — вопросительно бросил он через плечо.

— Иди, — пробормотал я, любуясь переменой, происшедшей с ним. — И не забудь, что…

— Не забуду!

— Помни, что…

— Помню, не маленький!

— Проверь, чтобы…

— Сам все знаю, — заносчиво отозвалось строптивое «альтер эго» и выкатилось в коридор.

Минутное затишье, скрип шагов. Женский ябедный голос с кухни:

— Александр Юрьевич, скажите вашему Кешке, подлецу, чтобы не смел чайник на мои конфорки ставить. А не то я так ему поставлю…

— Непременно, Валентина, обязательно передам, — обещает солидный баритон (ну совершенно мой!), — я считаю, абсолютно недопустимо нарушать правила коммунального общежития.

Хлопает дверь.

Мне пора уходить. Но как уйдешь, если отвергнутая дама на стреме?

Я выглянул в коридор, но тут же убрал нос обратно. Валентина неслась по коридору, топоча с решительностью готового на крайности бегемота. В ту же секунду ее мощный кулак заколотил по хлипкой фанерной перегородке, так что в соседней комнате затряслись хрустальные вазочки в серванте.

— Кешка, подлец, слышал, что братец твой сказал? Я еще с тобой разберусь, блоха коммунальная! Выходи на разговор!

Я благоразумно молчал, не желая выдавать разгневанной женщине нашу маленькую тайну.

Только через полчаса мне удалось благополучно ускользнуть из дома. Увидев юркую тень, метнувшуюся к выходу, Клавдия Митрофановна заметила лишенным интонаций голосом:

— По гордости своей нечестивый преследует бедного. Да уловятся они ухищрениями, которые сами вымышляют. Во всякое время пути его гибельны; суды Твои далеки для него. На всех врагов он смотрит с пренебрежением. Уста его полны проклятия, коварства и лжи; под языком его мучения и пагуба…

Но я не слушал ее: не люблю дурных пророчеств и плохих предзнаменований.

Вечером Кеша позвонил.

— Все сделал, — кратко отрапортовал он.

— Вопросов не было?

— He-а. Никаких. Меня сразу узнали, приняли на ять. Все подписал, собрал бумаги — и фьють, помчался домой.

— Молодец! — вполне искренне похвалил я. — Умница!

— А то, — с достоинством ответил Кеша и положил трубку.

Иришка стояла в дверях, скрестив руки на груди.

— Это звонил твой, как его?.. — спросила небрежно.

— Да, — кивнул я. — Это он.

— Я так и думала! — воскликнула она обиженно. — Ты его притаскиваешь в дом, где дети, а у него, может, еще вши не перевелись… — Она раздраженно хмыкнула. — И вообще, он мне не нравится, — заявила она торжественно.

Как будто это имеет какое-то значение!

— Здесь наши вкусы совпадают. Я тоже от него не в восторге. Но он мне нужен. И я буду с ним возиться, как ты изящно выразилась, пока он мне нужен.

— Ну и целуйся с ним! — Хмыкнув, Иришка торжественно выкатилась в коридор.

А я стал собирать чемодан: меня ждал зеленый ласковый остров Кипр.

— Еду в командировку в Сыктывкар, — сообщил я жене, уже стоя в дверях.

Иришка оторвалась от любимого журнала.

— Когда вернешься?

— Не знаю. Если что — звони на сотовый. Впрочем, сам я и позвоню.

Уезжать из дому, имея напряженную внутриполитическую обстановку, было не очень-то весело. Но — дела важнее!

— Итак, — сказал я Кеше, выруливая на шоссе, ведущее в аэропорт. — На самом деле все очень просто. В девять часов подъезжаешь к зданию. На рычаг переключения скоростей, кстати, не очень-то дави, «тойота» — это тебе не какая-нибудь отечественная рухлядь… Дорогу помнишь?

— Ага.

— Где машину ставить, знаешь?