Читать книгу - "Большое кольцо - Фридрих Незнанский"

1

И все-таки эта «девушка из лодочного сарая» была по-своему сумасшедшей. А уж что трудно управляемой — и говорить нечего. Александр так до конца и не смог понять, какие чувства ею двигали постоянно, а какие возникали словно бы спонтанно. Логики, во всяком случае, он не видел.

Ну, казалось бы, такая мелочь — посмотреть семейные фотографии, которых в доме наверняка не так много, найти ту, на которой, как она сама утверждала, были сняты двое друзей и партнеров, увеличенная копия которой висела, по ее же словам, на стене в гостиной, и привезти ее. Либо сунуть в конверт, написать адрес и бросить в почтовый ящик. Неужели трудно?

Нет, она извела полпленки в фотоаппарате, чтоб, по ее словам, получилось наверняка, сняла «картину в рамке» и так и этак и привезла Турецкому фотоаппарат вместе с пленкой.

— Сам проявляй, — сказала, — и печатай что и сколько тебе надо.

И приехала-то не куда-нибудь, а к проходной Генеральной прокуратуры, откуда и позвонила ему по внутренней связи. Мол, жду, выходи, Леопольд, подлый трус.

А Александр Борисович в эту минуту как раз выходил из кабинета, чтобы срочно идти к Меркулову, с которым накануне обговаривали все аспекты по поводу возбуждения уголовного дела по факту похищения гражданки Турецкой Ирины Генриховны с применением угроз насилия и так далее. Обсуждали также не менее важный вопрос — кто возглавит расследование, и остановились на кандидатуре Олега Николаевича Меньшова, старшего следователя, недавно переведенного из Московской городской прокуратуры в Следственное управление Генеральной. Ему и собирался теперь поручить это дело Меркулов, сам подписавший постановление на проведение обыска, а при необходимости, вызванной оперативными соображениями, и задержания гражданина Саломатина Д. С., проживающего в поселке Уборы, по улице Советской, в доме № 14. Олег, вероятно, уже приехал с Благовещенского, где размещалось Следственное управление, и они с Меркуловым, надо понимать, ожидали Турецкого. Договорились также, что Турецкий с Грязновым будут у Олега как бы на подхвате. Вячеслав ни за что не соглашался оставаться посторонним в этой акции.

Пришлось теперь пулей лететь к проходной, где ожидала красотка Эмма, переполненная желанием немедленно схватить его и увезти на Фестивальную улицу. И сбивчивые объяснения Александра о том, что у него экстренные дела, что ему в данный момент просто дышать некогда, что шеф наверняка уже поднял крик, потому что ждет его на срочное совещание, она восприняла по-своему — как очередной его повод отделаться от нее. Ага, и в прошлый раз — то же самое! Причем и способ-то он избрал довольно мерзкий, невнятный, немужской. Вот и тогда, в Гурзуфе… Напоминание было более чем неуместным.

— Ты еще пожалеешь, — шутливо, но с затаенной какой-то тревогой или печалью погрозила она ему пальчиком в тонкой перчатке. И, даже не потянувшись к нему губами, убежала к своей машине…

«Ну вот, интересно, а с чего ей быть, печали-то этой? Чего „девушке“ в принципе не хватает в жизни? Просто еще немного изворотливости и вообще весь мир у твоих прелестных ног…» — так думал Турецкий, бегом поднимаясь по лестнице, потому что Костя уже наверняка рвал и метал.

А впрочем, откуда ему, научившемуся все четко и строго раскладывать по соответствующим полочкам, было понять женщину, главное преимущество которой в отсутствии всякой логики? Ведь железная логика, особенно присущая людям его профессии, обычно крайне эгоистична, поскольку самодостаточна, как вещь в себе. «Ничего, перебесится… перебьется», — к такому окончательному выводу пришел он с высоты своего понимания.

Но все эти мимолетные мысли немедленно заслонила куда более важная: пока тут суд да дело, надо срочно переправить отснятую Эммой кассету к Славке, чтоб ее быстренько проявили и отпечатали снимки. Интересно, чего она там наснимала?..

Костя в самом деле был сердит, ибо телефон в кабинете Турецкого не отвечал, а Клавдия Сергеевна в недоумении разводила руками: только что был — и вдруг исчез.

А речь шла о том, что положение Александра Борисовича в данном расследовании весьма проблематично. В том смысле, что он вообще не имел права в нем участвовать по закону. Но ведь и соединять в одном производстве дела, связанные с провокацией, устроенной Рустаму Гусарову и с похищением Ирины Генриховны, а уж тем более с прекращенным по указанию московского прокурора Прохорова делом о похищении Фрадкина и аферы с десятком миллионов, никто сейчас не собирался. Таким образом, господин Саломатин мог официально интересовать Александра Борисовича лишь как один из фигурантов, проходящих по делу Гусарова. Это в том случае, если его участие в организации нападения на следователя еще будет доказано. Вот чем и может быть оправдано присутствие Турецкого при обыске в Уборах — но не больше. Все остальное — заботы Меньшова и Грязнова.

Словом, начали обговаривать план уже конкретных мероприятий.

Чтобы не попасть впросак, в Уборы надо немедленно направить оперативников для выяснения местонахождения господина Саломатина. Задействовать в операции сыщиков Дениса Грязнова не получится. Во-первых, свою работу они уже сделали — джип отыскали, а во-вторых, сотрудники «Глории», уже больше из уважения к Александру Борисовичу и чтобы поставить на деле жирную точку, в настоящий момент ищут гараж Сафиева, где — не исключено — может находиться и машина Рустама. А почему нет? Папа подарил, пусть папа немного и раскошелится. А Хасан Гусаров — человек небедный. Вот поэтому в Уборы и должны отправиться именно Славкины сыщики, так как обыск необходимо проводить обязательно в присутствии самого Саломатина. И когда уже процесс пойдет, вот тут и подъедут Турецкий с Ириной Генриховной, которой будет предоставлена возможность назвать имя и отчество человека, продержавшего ее взаперти целую ночь. А пока у Александра Борисовича оставались две проблемы — одна личного порядка, другая — все по тому же делу Гусарова. Надо было сорвать в буквальном смысле Ирину с занятий, и не меньше чем на полдня. Что весьма чревато — с ее-то характером и обязательностью! И кроме того, истекал срок, отпущенный Турецким Николаю Сафиеву. И тут уже он не собирался проявлять к подследственному никакого снисхождения…