Читать книгу - "Марш обреченных - Владимир Свержин"

— Слава, ты фотографию Яковлева обработал?

— Яковлева? — Бирюков открывает сомкнуты негой взоры и пытается сфокусировать на мне взгляд. — А, да. Возьми, там на столе лежит.

Листок с многократно растиражированным ликом отставного гэбэшника действительно обнаруживается рядом с компьютером. Ну, конечно же! Один из сотрудников, сопровождающих заграничного гостя — подполковник Яковлев. Второй — покуда неизвестный нам Баландин. Однако кое-что по роду его деятельности нам уже известно. Славное соседство для высокого зарубежного гостя.

Очередной кадр — четверо поименованных нами джентльменов садятся в черный «ЗИЛ-117» с начинающимся с ноля комбинатскими номерами. Номер виден хорошо. Видно также, что в автомобиле уже есть шофер. Скорее всего «ЗИЛ» ожидал прилета рейса, не глуша мотор. Бензин казенный, не жалко. А вот — «возвращение высокого блондина», правда, на этот раз суперагент — шатен среднего роста. Та же троица провожающих, но теперь ракурс более удачный, профиль Коулера все-таки схвачен. Не густо, конечно, но все же. На безрыбье и сам раком станешь. Спиной он, что ли, камеру чувствует?!

Ладно. Запомнили. Крутим дальше Материалы разработки шофера Эн из спецгаража КГБ. Стукачество — вещь, что и говорить, противная, но порою весьма полезная. В Комбинате же, для которого институт стукачей является одной из систем жизнеобеспечения, лучше всего быть глухонемым, чтобы не попасть в числе тех, Кто, либо тех, на Кого.

Впрочем, разговор, пересказанный незаконнорожденным потомком Павлика Морозова, лаконичен и сводится к двум фразам:

— Предпочитает ли многоуважаемый мистер отдохнуть после перелета или же сразу за дело?

— Если мне могут уделить внимание прямо сейчас, то я готов.

Похвальная стойкость для человека, полдня проболтавшегося в воздухе и преодолевшего за это время несколько часовых поясов…

Документ, подшитый вслед за доносом шофера Зет на шофера Эн, буквально повергает меня в трепет. Мне хочется моментально сорваться с места и мчаться к ближайшему медиуму, из тех, чьими объявлениями пестрят страницы наших газет, чтобы немедля вызвать дух убиенного подполковника Сухорука и задать ему один единственный вопрос: «Каким образом?!»

Следующий подшитый в деле лист более чем недвусмысленно свидетельствовал о том, что каким-то непостижимым для меня способом кабинет начальника Комитета Государственной Безопасности находился на прослушке, правда, если это можно считать утешением, у своих же «компетентных органов». Борьба кланов? Стремление подсидеть партийного бонзу, усевшегося не в свои сани? Одному Богу известно. В общем не так уж плох был Крючков, чтобы стараться сменить его Бог знает на кого. И все же… Передо мной лежала распечатка магнитофонной записи, сделанной несомненно в Ореховом кабинете начальника КГБ СССР, превращенным ещё Юрием Владимировичем в бункер внутри бывшего здания страхового общества «Русь» на Лубянской площади имени Дзержинского.

— Итак. — Голос говорившего идентифицировался, как голос Крючкова и, согласно записи, оригинал кассеты прилагался к делу. — Я слушаю вас. Можете говорить здесь вполне откровенно.

— Для того я и приехал. — Русский язык Макса Коулера почти безукоризнен. Акцент, подобный этому, я слышал у русских, детьми выехавших в Штаты. Я не удивлюсь, если вдруг окажется, что на поверку о какой-нибудь Максим Колеров или что-то в этом роде. — Буду только говорить: в нашей встрече не предусмотрено никаких писем, уведомлений, протоколов и всего прочего.

— Оставьте, — я давно уже перерос эти шпионские штучки, — Похвальное качество для начальника спецслужбы, вполне веское основание для перевоза в управдомы или цековские секретари. Наше счастье. Не все в Комбинате разделяют воззрения начальства.

— Если вы намекаете, что надо выключить магнитофон, то в моем кабинете этим не занимаются. Я слушаю — это значит, что слушаю только я. Так что, к делу.

«Большая ошибка», — как говаривал Арнольд Шварцнеггер в роли последнего киногероя.

— Я хотел лишь предупредить, что абсолютная секретность встречи в наших общих интересах, господин генерал. Впрочем, к делу так к делу.

После взаимного уверения в серьезности намерений следует двухстраничная политинформация, вся секретность которой заключена в том, что в ней озвучены глубокомысленные сентенции о том, что Горбачев более не владеет ситуацией в стране и это крайне беспокоит Соединенный Штаты. Лавирование между интересами различных политических группировок неизбежно должно привести к краху. Глубокомысленные замечания аналитиков из Ленгли[49]полны политической мудрости где-то на уровне среднестатистического пивного ларька. Единственное, о чем там, пожалуй, не услышишь — это о тех негативных последствиях, которые могут проистекать для мирового сообщества из краха Советского Союза.

Я читаю выспренние фразы Коулера о демократических ценностях и политической ответственности и думаю совсем о другом. О том, каким образом могла состояться эта встреча? Кто такой этот самый Макс, по прежнему не ясно, но, судя по возложенной на него миссии, фигура в большой политике и тайной войне отнюдь не малая, по уровню — не менее заместителя директора ЦРУ. Однако все кадровые перестановки в верхах спецслужб вероятного противника находятся под бдительным контролем наших спецслужб, как впрочем, и наоборот, естественно всплывший невесть откуда посреди горного озера кит вызывал бы у меня куда больше доверия и понимания, чем возникший из ниоткуда разведчик подобного уровня. Значит, скорее всего, его должность не учтена в официальном табеле о рангах страны Американии. Такая себе, частная поездка. И если кто-то вдруг считает, что подобное возможно, пусть попытается провернуть эту ситуацию в обратном направлении. Успех подобной поездки, прямо скажем, более чем гадателен.

Значит, должен был существовать мостик, между пунктом А и пунктом Б. Если играть теми картами, что на руках, то на роль начала мостика вполне подходит Горелов-старший. Связь с группировкой Мюррея, судя по его нынешнему экономическому союзу, у него плотная, а здесь… Опять, словно капитан Немо на своем Наутилусе всплывает фигура полумифическая, но скорее всего, реальная — «Жером», человек, курировавший акции Горелова из Москвы. Между ним и Гореловым стоял наш генерал. «Я слишком много знал», — как говорил мой друг, ныне покойный. Логичная схема? Вполне. Но увы, лишь одна из возможных.

— Наши аналитики тоже предполагают подобные варианты, — дипломатично замечает Крючков, очевидно подустав от затянувшегося прощупывания обстановки.

— Это естественно, ибо ничего другого не остается, если… — пауза затягивается, как петля в заячьем силке. По-моему, Бернард Шоу изрек: «Чем больше пауза — тем больше актер». Актер, с которым нам приходится иметь дело, принадлежит к когорте великих. — Если только не поменять людей, стоящих у руководства страны. Сейчас ей нужна крепкая рука, способная навести порядок, и на данный момент мы в этом заинтересованы не меньше, чем вы. Нам ни к чему, чтобы в складе ядерных боеприпасов, именуемом СССР, произошел взрыв. Потому что осколки его разлетятся по всей планете.