Читать книгу - "Наследница тамплиеров - Далия Трускиновская"

Кречет сидел в кабинете Аствацаряна и пил густой пахучий кофе, к которому полагался стакан холодной воды. Гарольд Айкович выучил секретаршу секретам приготовления восточного кофе и, когда служебные дела позволяли сделать передышку, наслаждался сам и угощал гостей.

— Вдова Успенского — умная женщина, — говорил Аствацарян. — Она взяла у фрейлен фон Рейенталь деньги и все сделала, как надо. Технически это было несложно. Из подвала вынесли старые книги с монетами, еще какую-то дребедень и до потолка залили его бетоном.

— Вместе с плитой… — сказал Кречет.

— Вместе с плитой. За это наша фрейлен и заплатила. Слушай, Кречет, что это за плита такая? Исторический памятник, да? Так его бы лучше в музей.

— Ты ведь допрашивал этих сволочей. Что они тебе сказали?

— Сказали — это их наследство, сказали… Хочешь, протоколы покажу? Там такая мистика, что на трезвую голову не понять. Они сумасшедшие, Кречет, чем хочешь поклянусь — сумасшедшие. А у меня еще допрос Потапенко, который Алексей… Там тоже такое — сумасшедший дом по нему плачет! И знаешь, действительно плачет. — Аствацарян невесело рассмеялся. — Оттуда он сбежал, туда мы его и вернули. Все с ума посходили…

Кречет спорить не стал.

— Слушай, давай — строго между нами. Что там эта фрейлен на самом деле пообещала шантажистам? Что она им такого сказала — что они сразу детей отпустили?

— Она сблефовала, Айкович. Пообещала научить, как обращаться с плитой. Она поняла, что с сумасшедшими нормальные аргументы не работают. Просто сблефовала.

Про синие искры Кречет, естественно, рассказывать не стал — пожалел психику Аствацаряна.

— Отчаянная фрейлен.

— Да. Отчаянная. Это сразу было видно — когда она Митеньку Потапенко спасала.

Кречет вспомнил ту экспедицию к «Конному двору».

— Слушай, Айкович, а что те бабы? Старушка, жена Эдгарда и девчонка? Они ведь наверняка были в курсе.

— Были. Но поди докажи. Мужики всю вину берут на себя. Ну, большой беды они в «Трансинвесте» не наделали, только всех до смерти напугали, да еще Потапенко… И то — кой черт погнал его под пули? И та девчонка, царствие ей небесное, совсем ведь молоденькая была. Так они всей семьей уперлись — убил самый младший, который нашей газовой атаки не выдержал. Может, он, может, не он, теперь хрен чего докажешь. Но при любом раскладе — соучастие. Так что бабы сушат для своих голубчиков сухарики… Кречет, я умею говорить красиво, особенно если свадьба. Но тут такое дело — я тебе просто скажу… Когда ты взял баллон и полез вниз… Вот черт, и красиво не хочется, и просто не получается… В общем, отличный ты мужик, Кречет. Я это всегда знал.

Кречет усмехнулся — ну да, город невелик, нормальные мужики наперечет…

Потом он пешком пошел к «Часовому».

Шел, спрямляя дорогу, через сквер и встретил ту маленькую беленькую женщину, которую Потапенко выдернул из коляски и втащил в «Инари». Она катила коляску с ребенком, а вокруг нее, забегая то справа, то слева, вился Ромуальд.

Она остановилась, показала на видневшийся за кустами фасад «Корзинки», и Ромуальд, выслушав указания, помчался туда. А женщина прошла мимо Кречета с каменным лицом. И это его здорово удивило — Кречет привык к заинтересованным женским взглядам. Он задумался: не узнала, что ли? Узнала, но не хочет вспоминать тот день, когда невесть сколько времени просидела в комнатушке с покойником?

Самое простое объяснение Кречету в голову, конечно, не пришло. Анюта считала мужчинами тех, кто хорошо одет и сидит за рулем дорогой машины. Человек в камуфляжных штанах мужчиной не был — так что и смотреть на него незачем.

Впрочем, судьба этой женщины его мало беспокоила. В голове у него застряла Лео.

Он шел и вспоминал научную версию профессора теологии. Что-то в ней все же было… Профессор уехал, как только Протасов покинула Лео, и Кречет думал: успел он ей рассказать о своих догадках прежде, чем она распорядилась залить подвал бетоном, или даже пытаться не стал?

В «Часовом» он обнаружил несколько заказов на дорогие антиугоны, обрадовался, взялся за работу, оговорил детали со всеми клиентами поочередно и спланировал завтрашний день с восьми утра до семи вечера. Это был хороший план, без малейшего безумия, план умиротворяющий, план, исполненный уверенности в будущем.

Но все испортил Мурч. Он заглянул и спросил, как быть с байком. Чьим байком — объяснять не потребовалось.