Читать книгу - "Гербарий из преступлений - Лариса Соболева"

А есть ли смысл в том, что говорил Натан Ефимович? В сущности, эксперт ничего конкретно не сказал, предоставил свой личный архив, на основании данных из которого у него… возникли чудовищные подозрения. Чудовищными они выглядят по одной причине – время. Вендетта… Звучит красиво, и именно это слово напрашивается после сообщения о трех убийствах в прошлом, но слишком уж много прошло с тех пор времени, и именно время должно было унести всех врагов Фрола и Георгия Самойловых. К тому же вряд ли кто стал бы стрелять, выполняя завещание отцов, да и если бы такое произошло, то Валентина уже не было бы на свете неделю. И все же выстрелы прозвучали.

Только весьма странные совпадения – одна и та же фамилия, один и тот же пистолет, одно и то же количество пуль настораживают, заставляют не отвергать и версию вендетты. Процент случайности возможен? Безусловно. Но такой малюсенький, что его не рассмотришь даже под микроскопом. Так что версия с вендеттой, конечно, глупая, однако больше-то ничего и нет.

Сверкнула молния, и Щукин с опаской глянул на небо. Это уж ни к чему, это никуда не годится, так недолго и самому стать убитым молнией. Не поймав ни одной рыбешки, под раскатистый грохот грома Щукин быстренько свернул удочки, залез в машину.

Что ж, его ребята опрашивают возможных свидетелей. Парни они толковые, пускай этим и занимаются. А Щукин тем временем решил покопаться в прошлом Самойловых. Ну почему нет? Все равно выходные, а на диване лежать что-то не хочется. Итак, попутная цель определена: бабушка Валентина, жена его дедушки, которого убили. Бабушки, дедушки… Кажется, Архип Лукич потихоньку маразмирует, но его выбор на бабушку пал не случайно: старушке почти восемьдесят лет, в такие годы она может окочуриться со дня на день и унесет с собой в могилу семейные тайны. Впрочем, что она помнит? Наверняка в ее памяти сейчас сплошные белые пятна. Но попытка – не пытка.

Щукин посмотрел на часы – звонить в столь ранний час неприлично. И он отправился домой. Позавтракал, ибо перед несостоявшейся рыбалкой всего-то выпил чаю, а в половине десятого позвонил Валентину:

– Вы говорили, ваша бабушка жива, жена вашего деда Самойлова…

– Фрола? – раздался сонный голос Валентина. – Ну да, жива. А что?

– Я бы хотел узнать ее адрес.

– А зачем? Это по моему делу?

– Не совсем, – ускользнул от прямого ответа Щукин.

– Понимаете, мне бы не хотелось, чтобы вы ей говорили о нападении на меня. У нее убили не только мужа, но и сына…

– Нет-нет, что вы! Я ничего не скажу, – заверил его Щукин. – Мне необходимо кое-что выяснить у нее. Возможно, это поможет разобраться и в вашем деле.

Валентин нехотя назвал адрес. Видно, не верил он в Щукина, но выхода у него не было, ведь жить хочется, это так понятно…

– Кто звонил? – вяло промямлила Муза.

– Следователь, – снова лег в постель Валентин.

– Наконец-то. Я уж думала, он забыл про нас. – Муза прижалась к мужу, закинула ногу на его ноги и пробормотала: – Там что, дождь?

– Угу. Спи.

Как хорошо спится во время дождя, и так уютно дома… Дом. Вчера, въезжая в гараж, Муза пережила не самые лучшие минуты в своей жизни. Оказывается, так страшно, когда думаешь, что вот-вот в проеме ворот появится неизвестный человек и начнет стрелять. Теперь этот дом, недавно лучший для нее на всем земном шаре, не казался уже безопасным. В самом доме Муза не боялась. Правда, тщательно закрыла шторы, проверила, нет ли где щели, и только потом включила свет. Сейчас рядом с Валентином тоже не страшно, но ведь придется выйти за пределы дома и ограды, и тогда страх обязательно появится. Кто же стрелял? Зачем он разрушил их с мужем покой?

– Из прокуратуры? – изучала Щукина с огромнейшим изумлением в глазах чистенькая старушка, а он стоял, открыв удостоверение. – Я без очков не вижу.

– Принесите, я подожду.

– Ладно, заходите. Золота и бриллиантов у меня нет, так что украсть вам нечего, да и мне дорожить нечем. Чай, кофе, водка?

– Кофе, – войдя за ней в комнату, сказал Архип Лукич. – Я сегодня встал рано, так что кофе выпью с удовольствием, чтобы взбодриться.

– А я, молодой человек, от кофе сплю крепче… – сообщила хозяйка квартиры уже из кухни.

Он рассматривал убранство ее дома. Скромно. Опрятно. Мебель старая. Вообще-то Щукин давно заметил, что лет эдак с пятидесяти пяти люди перестают интересоваться новой мебелью, модной одеждой и прочими материальными ценностями, считая, что жизнь уже прожита, а до смерти того, что есть, хватит по горло. Вошла Дарья Ильинична с подносом, на котором стояли чашки, сахарница, баночка растворимого кофе. У бабушки Валентина была морщинистая кожа, сухие маленькие руки, выцветшие глаза, но для своих почти восьмидесяти лет она двигалась и выглядела отлично. Да, крепкие люди рождались раньше, потому и живут долго, а нынешние вымрут рано по причине дефицита моральной и физической закалки.

– Что вы хотите от меня? – спросила Самойлова.

– Видите ли, мы сейчас подводим итог прошлому веку… – начал он врать.

– Да на кой ляд вам прошлый век? – поморщилась она, умостившись в кресле. – Живите сегодняшним. Сейчас вон как интересно, не то что раньше.

– В прошлом есть много любопытных загадок, перекликающихся с сегодняшним днем, – выкрутился он. – Вы не могли бы рассказать о своем муже?

– О каком? – лукаво прищурилась Дарья Ильинична.

– А у вас их много было? – в тон спросил Щукин.

– Трое. Но любила я одного. Фрола. Его застрелили.

Настала очередь Щукина удивленно поднять брови. Старушка говорила о муже без тени печали. Время, черт возьми! Оно стирает боль и печаль утраты. Где уж докопаться до истины в прошлом, когда пронеслось столько времени?

– Вот-вот, о нем бы я и хотел услышать, – сказал Щукин.

– Пригожий был мужчина, – улыбнулась Дарья Ильинична. – Он меня не любил. Никогда. Он никого не любил… Впрочем, я не права.

– Насколько мне известно, его необычно убили – семью пулями. Сейчас никого не удивит подобная жестокость, но тогда преступления такого рода были редким явлением.

– Чтобы понять, почему его убили, надо начинать издалека, иначе будет много неясностей.

– Простите, Дарья Ильинична, разве вы знаете, за что его убили? Убийство вашего мужа осталось нераскрытым…

– Как и убийство моего сына, – кивнула женщина.

Она задумалась, нахмурив брови. Значит, со смертью сына не примирилась до сих пор, что в общем-то объяснимо: одного мужа заменит другой, а сына никто не заменит, он единственный. Дарья Ильинична очнулась от задумчивости и произнесла ровным голосом:

– Да, не раскрыли. Но я знаю, кто их убил.

У Щукина вытянулось лицо. А она подтвердила свои слова:

– Знаю и всегда знала. Но никому не говорила.