Читать книгу - "Эфирное время - Полина Дашкова"

Она помчалась прочь от гостиницы, лавируя между машинами наавтостоянке, заметила в зеркальных окнах белого «линкольна» свое бледное ипочему-то ужасно испуганное лицо и тут же подумала, что ведет себя глупо,несолидно, как девчонка сбегающая с урока. Остановилась, спокойно поправилаволосы. На миг рядом с ее отражением возникла в стекле знакомая физиономия.Представитель МИДа Анатолий Красавченко прикуривал на ветру и вроде бы ее незаметил.

У нее еще с юности выработалась дурацкая привычка ходитьочень быстро, нестись сломя голову, даже если некуда спешить. И сейчас оназаметила, что продолжает мчаться деловитой походкой, вместо того чтобырасслабиться и просто погулять.

Неподалеку от гостиницы возвышался открыточно-красивый соборСвятой Екатерины, выстроенный в начале этого века с претензией на раннююготику. Башни его виднелись из окна Лизиного номера, и еще сегодня утром,поднимая жалюзи, она подумала, что непременно надо в этот знаменитый соборзайти. Она попыталась сосредоточиться на тонких, вздернутых в бледное небобашнях, запрокинув голову, принялась разглядывать живописные каменные складкиодежды Святой Екатерины, заметила, как тщательно выточены вздутые жилы на изогнутойшее Святого Марка, как гармонично расположены скульптуры и до чего натуральновыглядит босая зеленоватая ступня Святого Фомы. Каждый ноготь отделан санатомической дотошностью, и, наверное, это должно очень впечатлять.

Из собора был слышен мягкий тяжелый звук органной фуги Баха.Лиза приоткрыла медную дверь, мельком заметив, что благородный зеленоватыйоттенок нанесен на медь искусственно.

В соборе было пусто. Фуга лилась из динамика. Маленькийпожилой горбун в темной ковбойке обрабатывал бесшумным пылесосом вишневуюковровую дорожку между рядами .скамей. Лиза постояла несколько минут, глядя нафрески, на стеклянную мозаику потолка с хитрой радужной подсветкой. Гибкийхобот пылесоса энергично подрагивал в руках горбуна, и в том же ритме подрагивалседенький, перетянутый черной резинкой хвостик на его тощем затылке. Когдагорбун приблизился, Лиза расслышала, как он напевает под нос что-то о хорошейпинте пива и красотке Мери. Хобот пылесоса подполз к ее ногам. Круглый тусклыйглаз горбуна сердито скользнул по лицу. Жарко, упруго ударила в солнечноесплетение волна последних аккордов органной фуги. Лиза тихо вышла.

Всего за несколько минут небо успело затянуться, поднялсяветер, посыпал мелкий сухой снег. Она поправила шарф и побрела медленно, почтиспокойно. В легкой ряби снегопада город стал нежней и таинственней. Немногозакружилась голова от ветра и мелькания острых частых снежинок.

Взглянув на часы, Лиза обнаружила, что осталось всего два споловиной часа до конца прогулки, и нырнула в огромный торговый центр, целыйподземный город, побродила по нескольким дорогим бутикам готовой одежды. Онахотела купить себе пару блузок под деловой костюм и довольно долго перебиралавсякие кофточки, продвигая по кругу вешалку.

– Я могу вам чем-нибудь помочь, мэм? – опомниласьмолоденькая продавщица, скучавшая у примерочной.

– Спасибо, я сама.

– Вы ищете что-то конкретное? – Девушка уже вошла в роль,предписанную инструкцией по обслуживанию покупателей, и теперь не собираласьотступать.

– В общем, нет, ничего конкретного, – пробормотала Лиза,переходя от блузок к брюкам, – я пока сама не знаю.

– Посмотрите вот эту модель. У вас голубые глаза, сиреневыйоттенок вам очень к лицу. Получается неожиданный эффект, глаза становятся какфиалки. Повернитесь к зеркалу, – продавщица ловко приложила к Лизе нечтоплюшевое, кургузенькое, туго приталенное, с воротником «собачьи уши», – если кэтому подобрать темно-лиловые эластичные брюки клеш, будет просто великолепно.

– Великолепно, – кивнула Лиза, – но не по возрасту. Летпятнадцать назад я бы, наверное, решилась это надеть.

– Да что вы, мэм, вам ли беспокоиться о возрасте? – девушкасладко прищурилась. – К этому комплекту есть еще замшевый жилет, если вы купитетри вещи, мы сделаем значительную скидку.

Лиза почти сдалась, даже вошла в примерочную, задернулашторы и стала примерять комплект.

Из зеркала на нее глядела, хлопая сверкающими фиалковымиглазами, незнакомая молодая женщина, восторженно-глупая, очень хорошенькая.Светлые, пепельно-русые волосы слегка растрепались. Высокие скулы порозовели,рот сам собой растягивался в идиотской улыбке.

Лиловый комплект и правда выглядел великолепно. Эластичныебрюки плотно . обтягивали бедра. Такие соблазнительные «клеши» носили всесекретарши директора канала, куколки не старше двадцати пяти. Директор менял ихежемесячно, за блондинкой следовала брюнетка, потом была рыженькая Нели, потомпепельная Лада. И каждая щеголяла в эластичных брючках, тугих, как балетноетрико, соблазнительных, как шоколадная глазурь.

Лиза представила выражения лиц своих коллег, когда оназаявится в Останкино в таком откровенном девичьем «прикиде», и усмехнулась.Наработанный годами имидж серьезной, строгой, неприступной умницы, милого,обаятельного, но почти бесполого существа, может разрушиться за несколько дней.Шаг вправо, шаг влево считается побегом. Стрелять начнут без предупреждения.Слухи, сплетни, двусмысленные намеки засвистят, как снаряды при артобстреле.

Дважды в неделю Елизавета Павловна Беляева сообщаламиллионам телезрителей политические новости, в основном тревожные ибезрадостные. Но ее простые, ясные, чуть ироничные комментарии утешали, снималинапряжение. После ее программ у зрителя не возникало привычного чувства, что онживет в дерьме и завтра будет конец света. Дело было не в новостях, не винформации, а в том, кто и как все это излагал и комментировал.

Лицо Лизы Беляевой относилось к тому типу, который принятоназывать «актерским». Из такого лица можно сделать что угодно – классическуюблагородную красавицу, вульгарную женщину-"вамп", строгуюпрофессоршу, уютную, добропорядочную мать семейства. Впрочем, она была оченькрасивой без всяких усилий.

Лизе хватило ума с самого начала не поддаться соблазнубыстрого шаблонного успеха. Пять лет назад, перед первым своим появлением наэкране в качестве ведущей теленовостей, она отказалась от стандартного макияжа,заявив, что не желает стать очередной «мордашкой». Это было настолько непо-женски, что никто ее тогда не понял. Никто, кроме зрителей.

С тех пор она ни разу не появлялась на экране в видевыхоленной, вылизанной фотомодели, которая подавляет своей успешностью и закоторой просматривается совершенно определенный видеоряд: норковые шубы,«мерседесы», недоступные простым смертным роскошные «тусовки», массажи,тренажеры, отдых на Канарах. Она оставалась женщиной из толпы, умной,спокойной, надежной собеседницей миллионов. Собеседницей, а не телезвездой; Иза это ее любили, этим она отличалась от своих блестящих коллег.