Читать книгу - "Силиконовое сердце - Татьяна Луганцева"

– Евгений Ильич, я, честное слово, не стреляю в людей, если они въезжают в зад моей машины, у меня и оружия-то нет, – оправдывалась Ева, неся к столу от раковины эмалированный тазик с водой и ставя рядом с мужчиной.

– Может, все-таки сообщим в органы? – прищурил глаза Евгений.

– Нет, пожалуйста… не надо… – прошептал мужчина.

– Вы оставите безнаказанными людей, которые подстрелили вас словно куропатку? – удивился бывший хирург.

– Я думаю, что он сам хочет их наказать, – усмехнулась Ева, косясь на его накачанное тело, золотую цепь и золотые, дорогущие часы.

– У вас было трудное детство? – спросил мужчина, открывая темные глаза и в упор глядя на Еву. При этом у него с лица не сходило какое-то презрительно-пренебрежительное выражение, словно он вынужден общаться с раздавленным тараканом.

«Терпеть не могу такой контингент людей, и хорошо, что по жизни я с ними не сталкиваюсь и не общаюсь, – мелькнула мысль у Евы. – Вот только по иронии судьбы его «Мерседес» столкнулся с моими «Жигулями», и это – факт, который не опровергнешь».

– У меня было не только трудное детство, но и трудная юность и трудная зрелость, – спокойно ответила Ева и принялась методично обмывать его лицо и тело от разводов крови, – и, по всей видимости, вся моя жизнь завершится не менее трудной старостью.

Девушка понимала, что Евгений по-настоящему мог помочь этому человеку. Она также видела, что этот лысый парень уже очень плох и что он очень мужественно терпит боль, этого тоже нельзя отрицать. Но также Ева осознавала, что, во-первых, Евгений пьян, во-вторых, в затхлом помещении морга нет никаких условий для проведения хоть какой-нибудь мало-мальски несложной операции. Ева заметила, что и раненый парень с тоской смотрит на покойников рядом и на человека в семейных трусах и майке, в ботинках на босую ногу и с всклокоченными волосами. И ведь это именно он теоретически должен спасти ему жизнь.

– Я не ошибся, это морг? – спросил он, сглотнув.

– Не ошибся, милок, вот именно – морг! – гаркнул Евгений. – Ева, во что ты меня впутываешь?! Я же лет пять к живому человеку не прикасался! – вдруг почувствовал дрожь в руках знатный специалист.

– Не оставлять же мне его умирать на улице? А в больницу он категорически ехать отказался.

– А ты прямо вняла его красноречивым речам и, сразу же уступив, выполнила все его просьбы? Что-то это не похоже на Еву, которую я знал, та девочка всегда имела свое непоколебимое мнение! – ответил Евгений, подходя к столу со скудным инструментом для вскрытия и начиная выбирать то, что может ему понадобиться. – У меня и стерильного-то ничего нет. Хотя, конечно… я могу прокалить все эти инструменты в огне на спиртовке и обработать все спиртом… Эх, и много уйдет добра!

Евгений поднял огромный тесак и задумчиво спросил, глядя на свое небритое отражение в широком лезвии:

– Точно не будем делать вскрытие?

– Ну, если только часа через два, если мы не окажем ему помощь, – пожала плечами Ева, наблюдая, с какой скоростью кровоточит рана.

Евгений вздохнул и отложил тесак в сторону. Он неторопливо обработал каждый инструмент каким-то антисептиком и спиртом, положил на поднос побольше ваты и бинтов и приблизился к раненому. Ева уже стерла с него всю кровь и обильно промочила кожу вокруг раны йодом. Спиртовая настойка случайно затекла в рану, мужчина напрягся, но не закричал. Еве даже самой стало нехорошо, она нагнулась и инстинктивно стала дуть на рану. Евгений, увидев эту картину, чуть не выронил инструменты.

– Ева Дмитриевна, что вы делаете?! Вы же умнейшая женщина, что это за такие эротические сценки? Зачем вы надуваете его? Он – не воздушный шарик! Или вы думаете, что воздухом выдуете из него пульку?! Отойдите! Ну, как вас зовут? – спросил Евгений Ильич тоном, словно собрался заполнять документы на оформление вскрытия тела.

– Юрий. Юрий Владимирович Бунеев, – ответил пострадавший, тем самым давая понять, что находится в твердом уме и здравой памяти.

– Год рождения? – продолжал допрос патологоанатом.

– Тысяча девятьсот шестьдесят шестой.

– Неплохо сохранились.

– Спасибо.

– Жена, дети, другие родственники усопшего, тьфу, то есть ваши, имеются?

– Не женат. От первого и единственного брака имеется сын четырнадцати лет.

– Хорошо… очень хорошо, адрес, куда сообщить, чтобы забирали тело, оставьте медсестре…

– Что?! – хором спросили Ева и Юрий Владимирович.

– Ничего. Мысли вслух. Итак, приступим, – Евгений Ильич умело натянул резиновые перчатки и начал ловко раздвигать края раны. В глазах мужчины, склонившегося к раненому, зажегся профессиональный интерес.

Юрий застонал и повернул бледное лицо к Еве, до боли стиснув ей руку.

– Мне бы анестезию… хоть какую…

– Да, Евгений Ильич, он ведь живой, ему же больно, – вступилась за пострадавшего Ева.

– Живой? – с удивлением и плохо скрываемым разочарованием протянул Евгений. – Ну да, я же вам говорил, честно предупреждал, что давно не практиковал на людях, а моим клиентам анестезия не нужна. Оказывается, как муторно работать с живыми людьми, я уже и забыл!! Какие у меня анестетики? Здесь только мумифицирующие растворы… – Евгений рассеянно обвел глазами помещение и, видимо, вспомнив о чем-то, кинулся в соседнюю комнату. Вернулся патологоанатом, сияющий, словно медный таз, с непочатой бутылкой водки.

– От себя, можно сказать, отрываю, пей! – протянул он бутылку Юрию, ловко открутив крышку.

Ева заметила, как в карих глазах лысого промелькнуло отвращение.

«Да уж… я бы тоже не хотела бы в таком состоянии, ослабев от кровопотери, пить в морге теплую водку», – подумала она.

– Выпейте, в годы войны, когда не было наркоза, это помогало, – наклонилась к его уху Ева, – или я вызову «Скорую помощь», чтобы они в нормальных условиях, под наркозом, извлекли пулю. Время еще есть…

– Давай водку! – скомандовал Юрий и, закрыв глаза, давясь и сдерживая рвотный рефлекс, принялся пить ее большими глотками прямо из бутылки.

– Наш человек! – радостно воскликнул патологоанатом.

«Он просто готов на все, лишь бы не загреметь в больницу, где обязательно сообщат об огнестрельном ранении в милицию», – безрадостно подумала Ева, и холодок пробежал у нее по спине.

Ева вдруг почувствовала себя соучастницей чего-то незаконного и странного, а она всю жизнь была правильной и хорошей девочкой. Подчас даже чересчур правильной. Оторвавшись от бутылки, из которой выпил почти две трети, Юрий остановил свой мутный взгляд на Еве и прохрипел:

– Учтите, будучи пьяным, я себя не контролирую и могу начать приставать к женщинам… тем более, к таким симпатичным… – и Юрий Владимирович отключился.

Евгений Ильич удовлетворенно потер руки и, подхватив падающую бутылку из ослабленных рук Юрия, допил ее одним махом.