Читать книгу - "Тише воды, ниже травы - Марина Серова"

— Друзья? Ну, друзья как друзья, — Черемисина пожала узкими плечами. — Вот, с Лерой, например, она дружила, со школы еще.

— А еще с кем?

— С кем? — снова переспросила Наталья Борисовна и, досадливо поморщившись, стряхнула пепел. Мусора в пепельнице набросалась уже целая горка, и комочек пепла скатился на журнальный столик, но мать Дины не придала этому значения. — Ах, ну я даже не знаю с кем! Я к ней туда нечасто ходила, чтобы не надоедать. И потом, у меня своя работа…

— А вы еще не на пенсии? — уточнила я.

— На пенсии, но я говорю не об этом. Я имею в виду мое творчество, — она кивнула на незаконченное полотно. — К тому же я занимаюсь изучением парапсихологии, так что времени у меня практически нет. Человек ведь постоянно должен чем-то заниматься, нельзя давать мозгам закиснуть. А друзья у нее были нормальные, — заключила Наталья Борисовна, и я поняла, что никого из друзей своей дочери она не знает и никогда в глаза не видела. Кроме Леры, и то потому, что девчонки вместе учились.

— А с мужчинами она встречалась? Может быть, у нее был жених? — спросила я, предчувствуя ответ.

— Жених? Не знаю, может быть, и был, — развела руками Наталья Борисовна, и пепел с ее сигареты теперь упал на ковер на полу. — Наверняка она должна была с кем-то встречаться, она же молодая, современная женщина… Я просто считала бестактным задавать ей подобные вопросы, — Наталья Борисовна поджала тонкие губки, а я подумала, что, в общем-то, при теплых и близких отношениях между дочерью и матерью последней нет нужды задавать такие «бестактные вопросы», дочь обычно делится своими переживаниями сама. Но то, что отношения матери и дочери Черемисиных не были теплыми и близкими, я уже поняла.

— Вот у меня в юности был один роман, — попыхивая сигаретой, увлеченно продолжала Наталья Борисовна, но я довольно резко оборвала ее:

— А молодой человек по имени Виктор вам не знаком?

— Виктор? Нет, не знаю, — Наталья Борисовна принялась тушить окурок, но в переполненной пепельнице это было сделать затруднительно, и она, поозиравшись, обнаружила на столике стаканчик с буроватого цвета жидкостью, в котором мокла кисть, и макнула сигарету туда.

— А вы? — посмотрела я на Николая Денисовича, но тот только пожал широкими плечами.

— Я почти все время на работе, — словно оправдываясь, произнес отец Дины.

— Боже мой! — простерла руки к потолку Наталья Борисовна, переходя на свой излюбленный патетический стиль. — Как горько, что в жизни не хватает времени на самое дорогое — детей!

Затем она перевела взгляд в сторону мольберта у окна и, взмахнув рукой, проговорила:

— Если бы не мое творчество, я бы точно сошла с ума!

«По-моему, мадам и так недалека от этого», — усмехнулась я про себя, а вслух спросила:

— Скажите, пожалуйста, вы знали о том, что ваша дочь была беременна?

Николай Денисович сразу нахмурился и тоже закурил. Он ничего не отвечал мне, только хмуро покачивал головой.

— Нет, — беспечно махнула рукой его супруга. — Я думаю, что Дина и сама об этом не знала.

— Почему вы в этом так уверены? — уточнила я.

— Ну потому что иначе она рассказала бы нам, — как о чем-то очевидном, сказала Наталья Борисовна.

Но у меня на сей счет было иное мнение: я была просто уверена, что при существующих отношениях Дина вряд ли стала бы делиться с матерью такой проблемой. Если, конечно, беременность вообще являлась для нее проблемой. Может быть, совсем наоборот: девушка была счастлива возможности стать матерью и собиралась родить ребенка, а кто-то ей помешал это сделать? Ответа на вопрос у меня еще не было. Самое печальное, что и самые близкие Дине люди — ее родители — не могли пролить свет на данные обстоятельства.

— А вы знаете, какой срок у нее был?

— Срок? — вновь вскинула почти незаметные брови мать. — Н-нет… А разве это… То есть я хочу сказать, какое это теперь имеет значение?

— Так вот срок беременности составлял уже два месяца, — проинформировала я беспечную мамашу. — И значит, вряд ли ваша дочь могла не подозревать о своем положении, — усмехнувшись, пояснила я.

— Ну, я не знаю, не знаю! — досадливо отмахнулась Наталья Борисовна. — Я была слишком шокирована смертью дочери, чтобы интересоваться подобными вещами. Меня в тот момент охватило просто…

— А раньше ваша дочь не беременела? — быстро перебила я ее, опасаясь очередного «невиданой силы шквала».

— Простите, вы задаете такие вопросы, — завертела Наталья Борисовна в воздухе кистями. — Даже я не спрашивала о подобном Дину. Наверное, нет. Она бы сказала.

Собственно, свой вопрос я задала, чтобы попытаться определить, как бы отнеслась Дина Черемисина к такому событию в своей жизни, но уже и так ясно, что ответ на него придется искать где-то в другом месте.

— Ну что ж, — вздохнула я. — Тогда давайте поговорим вот о чем… Скажите, ваша дочь могла покончить с собой? И если да, то по какой причине? Вы же наверняка задумывались, почему в ее организме обнаружен яд?

— Я думаю, она просто ошиблась, перепутала лекарство, — тут же сказала Наталья Борисовна. — Знаете, у меня у самой так бывает. Меня часто мучают чудовищные мигрени, и мне приходится пить анальгетики просто килограммами, это ужасно! Немудрено, что можешь ошибиться. Представляете, однажды я случайно разжевала нафталин! Слава богу, вовремя спохватилась и выплюнула.

— Но ведь препарат, которым Дина отравилась, — средство, которым пользуются безнадежные астматики! — заметила я. — И такой препарат каким-то образом появился в доме вашей дочери, а ведь она не болела астмой. Спрашивается, как, для чего и кто приобрел лекарство? Ваша дочь? Или его кто-то ей дал? Опять же зачем?

Я в упор смотрела на Наталью Борисовну, пытаясь всеми силами заставить ее сосредоточиться по максимуму и отнестись к гибели дочери серьезно, без ложной патетики. Но она смотрела на меня, хлопая широко распахнутыми глазами, которые поначалу показались мне симпатичными, а теперь выглядели откровенно глупыми.

— Иными словами, — вмешался тут Николай Денисович, — вы хотите спросить, не желал ли кто-то убить Дину?

— Именно, — кивнув, подтвердила я и обрадовалась, что отец Дины хоть как-то подключился к разговору. Может быть, теперь будет меньше уходов не в ту сторону и не относящихся к делу воспоминаний.

— На этот вопрос сложно ответить, — покачал головой Черемисин. — И, наверное, в конечном счете это должны сделать вы, не так ли?

— Разумеется, — усмехнулась я. — Я просто хотела, чтобы вы мне помогли. Невозможно проводить расследование, не обладая правдивой информацией.

— Согласен, — потер лоб Николай Денисович. — Но дело в том, что нам самим сложно сказать по данному поводу что-либо определенное. Кому, в сущности, Дина могла мешать? И чем? Ну, работала в своем театре, жила одна спокойно… Кто мог пожелать ее устранить?