Читать книгу - "Коронация, или Последний из романов - Борис Акунин"

В седьмом часу Ксения Георгиевна объявила, чтоей наскучило сидеть в четырех стенах, и мы – ее высочество, Михаил Георгиевич ия с мадемуазель Деклик – отправились кататься. Я велел подать закрытую карету,потому что день выдался пасмурный, ветреный, а после обеда еще и пошел мелкий,неприятный дождь.

Мы выехали по широкому шоссе на возвышенность,именуемую Воробьевыми горами, чтобы посмотреть на Москву сверху, но из-за серойпелены дождя мало что увидели: широкий полукруг долины, над которой, будто пар,висели низкие облака – ни дать ни взять супница с дымящимся бульоном.

Когда ехали в обратном направлении, небовпервые за день немного просветлело. Поэтому карету мы отпустили, а самиотправились пешком от Калужской заставы через парк.

Их высочества шли впереди, причем КсенияГеоргиевна вела Михаила Георгиевича за руку, чтобы не сбежал с дорожки в мокрыекусты, мы с мадемуазель держались несколько сзади.

Месяца три назад с его высочеством пересталислучаться маленькие неприятности и ему как раз сравнялось четыре года, а этовозраст, в котором Георгиевичей передают от английской nanny на попечениефранцузским гувернанткам, перестают одевать в девичье платьице и переводят спанталончиков на штанишки. Перемена наряда пришлась его высочеству по душе, даи с француженкой они отлично поладили. Признаюсь, поначалу я находил манерымадемуазель Деклик чересчур вольными – к примеру, поощрения в виде поцелуев инаказания в виде шлепков или же шумную возню в детской, однако со временемпонял, что тут имеется своя педагогическая метода. Во всяком случае, еговысочество уже через месяц начал лопотать по-французски, полюбил распевать наэтом языке песенки и вообще стал гораздо веселее и свободнее.

С некоторых пор я заметил, что заглядываю вдетскую гораздо чаще, чем прежде – и, пожалуй, чаще, чем необходимо. Этооткрытие заставило меня крепко задуматься, и, поскольку у меня принцип всегда иво всем быть с собой честным, я довольно быстро вычислил причину: оказывается,общество мадемуазель Деклик доставляло мне удовольствие.

Ко всему, что доставляет удовольствие, япривык относиться с сугубой осторожностью, потому что удовольствия идут рука обруку с расслабленностью, а от расслабленности один шаг до нерадивости исерьезных, даже непоправимых упущений в работе. Поэтому на какое-то время ясовсем перестал показываться в детской (разумеется, кроме случаев, когда этоготребовали мои служебные обязанности) и сделался с мадемуазель Деклик очень сух.Но продолжалось это недолго. Она сама подошла ко мне и с безупречнойпочтительностью попросила помочь ей в освоении русского языка – ничегоособенного, просто время от времени говорить с ней на разные темы по-русски,поправляя особенно грубые ошибки. Еще раз повторяю, просьба был изложена стольучтиво, что отказ выглядел бы неоправданной грубостью.

С тех пор и появилась традиция нашихежедневных бесед – на совершенно нейтральные и, разумеется, благопристойныетемы. По-русски мадемуазель выучилась на удивление быстро и знала уже оченьмного слов. Правда, говорила грамматически неправильно, но и в этом имелась свояпривлекательность, устоять перед которой мне удавалось не всегда.

Вот и теперь, гуляя по аллее Нескучного парка,мы говорили по-русски. Только на сей раз беседа вышла недолгой и колючей. Делов том, что мадемуазель опоздала к выходу на прогулку, и нам пришлось ожидать еев карете целых тридцать секунд (я следил по своему швейцарскому хронометру). Вприсутствии их высочеств я сдержался, однако теперь, с глазу на глаз, счелнеобходимым прочесть небольшую нотацию. Делать мадемуазель выговор мне былонеприятно, но этого требовал мой долг. Никто не смеет заставлять августейшихособ ждать, хоть бы даже и полминуты.

– Это совсем нетрудно – всюду успеватьвовремя, – говорил я, медленно произнося каждое слово, чтобы ей былопонятнее. – Нужно всего лишь жить с пятнадцатиминутным опережением.Предположим, у вас назначена встреча с каким-либо лицом в три часа, а выпридите без четверти. Или, скажем, вам нужно, чтобы успеть в некое место, выйтииз дому в два, а вы выйдите без четверти два. Для начала я посоветовал бы вампросто перевести часы на пятнадцать минут вперед, пока не приобвыкнетесь, апотом пунктуальность войдет у вас в привычку.

Я говорил дельные и разумные вещи, номадемуазель Деклик ответила мне дерзостью:

– Господин Зьюкин, можно я буду пехевестичасы на полминута? (Ей никак не давалось русское «р» – получалось нечто вродемалороссийского «х»). Больше чем полминута я всё хавно никогда не опаздывала.

После этого я нахмурился и решил выдержатьпаузу, так что дальше мы шли молча, а мадемуазель еще и отвернулась в сторону.

Ее высочество рассказывала брату сказку –кажется, про Chapeau Rouge[5], во всяком случае до меня долетелислова: «Et elle est alle a travers le forêt pour voir sa grandmaman»[6]. Михаил Георгиевич, очень гордый новым матросским костюмчиком,старался вести себя по-взрослому и почти не шалил, только время от времениначинал скакать на одной ножке и один раз бросил на землю свою синюю шапочку салым помпоном.

Несмотря на хмурый день, на дорожках парка всеже изредка попадались гуляющие. Дело в том, что, как мне объяснил моймосковский помощник, в обычное время Нескучный парк недоступен для публики, иего ворота открылись лишь в связи с торжествами, да и то всего на несколькодней – до девятого мая, когда высочайшая чета переедет сюда из Петровскогодворца. Неудивительно, что кто-то из москвичей решил воспользоваться редкойвозможностью побродить по заповедным кущам, не устрашившись непогоды.

Примерно на половине дороги к Эрмитажу намповстречался элегантный господин средних лет. Он учтиво приподнял цилиндр,причем обнажились гладкие черные волосы и седые виски; пытливо, но, впрочем, ненарушая приличий, взглянул на Ксению Георгиевну и прошел себе мимо. Я бы необратил на этого человека никакого внимания, если бы ее высочество вдруг необернулась ему вослед, а за нею и мадемуазель Деклик. Тут уж и я позволил себеоглянуться.

Изящный господин неспешно шагал дальше,помахивая тросточкой – решительно ничего такого, из-за чего великой княжне игувернантке следовало бы оглядываться, я в его фигуре не обнаружил. Зато сзади,в том же направлении, что и мы, шел человек действительно примечательнойнаружности: широкоплечий, коренастый, с косматой черной бородой. Он обжег менясвирепыми, черными, как уголья, глазами и принялся насвистывать какую-тонеизвестную мне шансонетку.

Этот субъект показался мне подозрительным, и ямысленно пообещал себе, что вплоть до повторного закрытия парка гулять мы здесьбольше не станем. Мало ли какой, прошу прощения, швали придет фантазия устроитьздесь променад.