Читать книгу - "Воздушный замок - Дональд Уэстлейк"

Анджело смотрел ей вслед, разинув рот. Гондольер продолжал свои, сопровождаемые криками, попытки вскарабкаться на борт гондолы. Его по-прежнему игнорировали.

Анджело повернулся и с досадой посмотрел на Розу.

– Роза, – сказал он, – зачем ты так поступила со мной? Что на тебя нашло?

– Нам надо поговорить, Анджело, – сказала Роза, опустив весло и успокоившись. – У меня мало времени, – добавила она деловым тоном. – Хочу сделать тебе интересное предложение.

– Если б я собирался жениться, – огрызнулся Анджело, – я бы скорее женился на твоей бабушке, а не на тебе.

– Как ты строишь свою семью – это твоё личное дело, Анджело. Я собираюсь поговорить о работе. Вылезай из своего будуара и перебирайся ко мне в лодку.

– Работать вместе с тобой? Ты что, думаешь, я совсем…

– Вылезай оттуда, – сказала Роза, вновь берясь за весло, – или я её потоплю.

Анджело, будучи здравомыслящим человеком, понимал, что побеждён. С неохотой перевалившись из гондолы в гребную плоскодонку, он посетовал:

– Неужели ты не могла подождать пока мы закончим? Совсем немного. Представляешь, это была школьная учительница из Кантона, штат Огайо. Ты хоть знала, что у американских школьных учителей есть свой профсоюз? Ты не поверишь: она собиралась купить мне часы!

Не выказывая сочувствия, Роза села, вставила весло в уключину и сказала:

– Послушай, Анджело. Ты и сам можешь купить себе часы. И подарить их какой-нибудь милой даме.

Она налегла на весло. Гондольер всё ещё барахтался и кричал, пытаясь влезть в гондолу. Анджело осторожно примостился на носу лодки. От канала поднимался отвратительный запах.

***

Вито Палоне, в прошлом профессиональный преступник, а ныне обитатель тюремной камеры, был сгорбленным старичком с крупной поседевшей головой, длинным носом и усталыми серыми глазами. Его камера при своих скромных размерах была не такой уж неудобной; симпатичные занавесочки на зарешечённом окне, аккуратный прямоугольный коврик на полу, пухлая подушка и тёплое одеяло на койке, картинки из жизни святых на стенах. Имелся даже небольшой книжный стеллаж, плитка и маленький холодильник.

Сидя в удобном виниловом кресле за компактным письменным столом, Вито Палоне писал мемуары аккуратным мелким почерком на линованной бумаге. В настоящий момент он дошёл до 50-х:

«Именно тогда, в 1954 году, я решил, наконец, вступить на стезю честной деятельности. На деньги от ограблений, описанных в семнадцатой главе, я открыл небольшое производство, занимающееся святыми мощами и частицами истинного креста. Мы изготавливали частицы истинного креста в трёх разных размерах, каждая затем помещалась в кубик из прозрачного пластика-люцита.[16] Что интересно, на внутреннем рынке наибольшим спросом пользовались самые маленькие кубики, в то время, как крупные в основном шли на экспорт, особенно в Ирландию. Годы спустя, многие из этих пластиковых кубиков с частицами истинного креста летели в британских солдат во время беспорядков в Белфасте. Так что я, можно сказать, внёс свою скромную лепту в историю. Однако, налоги поглотили бо́льшую часть прибыли моего предприятия, и в начале 1955 года мне пришлось прекратить производство. Решив отобрать свои честно заработанные деньги у налоговых чиновников, я…»

На этом месте повествование Вито Палоне оказалось прервано исчезновением внешней стены его камеры. Она целиком – кирпичная кладка и скрепляющий её цементный раствор – оторвалась от фасада здания тюрьмы и рассыпалась, подняв огромное облако пыли и образовав груду обломков.

Охваченный страхом, Вито вскочил на ноги, опрокинув кресло, и отшатнулся к двери – как можно дальше от исчезнувшей стены.

Через новообразованный проём в клубах дыма и пыли ввалились два существа, оба в чёрной одежде и чёрных балаклавах, поверх которых были надеты защитные шлемы и маски для подводного плаванья, с воздушными баллонами за плечами и с толстыми рабочими перчатками на руках.

Вито в ужасе уставился на них.

– Марсиане! – завопил он. – На помощь! Это марсиане!

Один из «марсиан» поднял свою маску, показав скрывающееся под ней недовольное лицо Розы Палермо.

– Какие ещё марсиане, идиот? – рявкнула она. – Это я, Роза Палермо. А это Анджело Сальвагамбелли, ты же помнишь его?

Вито вгляделся сквозь клубящуюся пыль.

– Роза?

– Да, конечно, Роза. Или не веришь собственным глазам?

– Роза… – Мгновенно перескочив от ужаса к возмущению, Вито закричал: – Что вы сделали с моей стеной?!

Анджело тоже поднял свою маску для подводного плаванья.

– Мы пришли спасти тебя.

– Спасти? – Вито выпучил глаза на этих ненормальных, вырядившихся, как психи. – Кто просил меня спасать?

Но они не стали его слушать. Снова нацепив маски, Роза и Анджело подступили к старику и подхватили его под руки.

– Пошли, – велела Роза приглушённым маской голосом. – Подробности узнаешь позже.

– Отпустите меня! Отпустите! – Вито тщетно пытался вырваться из держащих его молодых сильных рук.

Пришельцы неумолимо потащили Вито сквозь разрушенную стену его камеры, топча упавшие изображения святых.

– Вито! – преувеличенно упоённо воскликнул Анджело. – Вито, это твоё возвращение!

Оказавшись под лучами солнца, Вито взвыл:

– Я не хочу возвращаться!

Но кого это волновало?

(D)

В заводской конторе над сейфом трудился Руди Шлиссельман – пятидесятилетний, нервный, большеротый профессиональный взломщик. Раскинувшийся вокруг город Дортмунд[17] был погружён в сон, вместе со своими честными бюргерами. Под пальцами Руди щёлкал кодовый замок сейфа: клик-клик-клик, а задвижки раскрывали перед ним свои секреты.

И вдруг – хлоп! – внезапно вспыхнул свет, и двое полицейских в униформе ворвались в кабинет с автоматами в руках. Руди вскочил на ноги и схватился за грудь.

– Моё сердце!

Они не обратили на это внимания.

– Замри на месте, Руди Шлиссельман! – крикнул первый.

– На этот раз ты попался! – добавил второй. – Тюрьма по тебе плачет!

– Но… – Руди в отчаянии переводил взгляд с одного неотзывчивого лица на другое. – Друзья! – вскричал он невпопад. – Подождите!

Но полицейские не захотели ждать. Без лишних церемоний они вытолкали Руди из кабинета, провели через обширный цех мимо рядов станков и вытащили через дверь, которую Руди совсем недавно столь филигранно взломал. А Руди всё продолжал выкрикивать свои напрасные мольбы:

– Ребята! – взывал он. – Я ветеран! Я служил в вермахте! Разве мы, парни в форме, не должны держаться вместе?

Без толку. Никакого отклика, никакого сочувствия. Эти чёртовы полицейские, наверное, слишком молоды, чтобы помнить вермахт.[18] Собственно, в какой-то момент все вокруг стали