Читать книгу - "Одна минута и вся жизнь - Алла Полянская"

— Цыба! — завопил поверженный враг. — Цыба-а!

— Заткни пасть! — Виталька боялся Цыбу. — Данка, бежим отсюда!

Но Цыба уже появился. Он идет по коридору, переваливаясь, но все равно видно, что он сильнее их и им не убежать. Однако Дана не боится. Крат поднимается на четвереньки, пытаясь встать, а она наподдает ему ногой под ребра, и он снова падает. Дана ненавидит Крата, потому что тот однажды на ее глазах убил котенка. Она не может видеть, как обижают животных. Из зоопарка ее приводят в слезах, цирк для нее — просто пытка.

— Цыба, дай им!..

— Не-е-е.

Цыба смотрит на Дану. Его маленькие карие глазки на круглом лице умильно следят за ножкой в лаковой туфельке. Эта девочка всегда казалась ему сказочной феей, и у нее такое красивое имя. Она, наверное, отличница, а ее родители совсем не такие, как все здесь.

— Не, я не хочу. — Цыба смотрит на Дану, не отрываясь. — Ладно тебе, ему хватит.

— Это ему за Витальку. — Дана не понимает, чего это грозный Цыба так странно ведет себя. — И еще дадим, пусть только полезет!

— Да не, он больше не будет. — Цыба завороженно смотрит, как Дана поправляет сбившиеся волосы. — У тебя бантик развязался.

— Мама новый завяжет. Пока, Цыба. Мы переезжаем, а вы?

— Ага, и мы тоже.

В это время лежащий на полу Крат пинает Дану в колено, и она падает. Цыба минутку смотрит на своего бывшего соратника, а потом с силой бьет его ногой под дых. Дана сидит на полу, белый гольфик набухает кровью, а Виталька несется вверх по лестнице — за помощью.

Цыба беспомощно садится рядом. Дана прикрыла рану рукой, сквозь тонкие пальчики течет кровь, она прикусила губу, чтобы не плакать. Что скажет мама? Цыба думает о том же. Он встает и оттаскивает лежащего Крата подальше, в туалет.

— Цыба, я умру? — Дане стыдно плакать, и она терпит.

— Не. Зашьют, только это не больно. А вы куда переезжаете? На Третий участок?

— Да.

— И мы. Я тебя найду там, ага?

— Ладно.

Сильные руки отца поднимают Дану с пола, потом мама и тетя Люда причитают над ней, потом… Но это уже неважно.

Что представляет собой Третий участок? Когда-то там была пригородная деревня, ее снесли и настрои-ли одинаковых желтых блочных пятиэтажек. А половина частных домов так и осталась, во многих из них жили цыгане, а то и русские. Русскими называли здесь всех, кто не был цыганом.

Семья Даны переселилась в трехкомнатную квартиру с полом из разноцветных линолеумных квадратиков — голубых и красных. Это был 1986 год. Тогда очень многие переехали на Третий, получив новые квартиры. И старая школа затрещала по швам, перегруженная донельзя.

Дану не перевели в местную школу. Вячеслав Петрович не хотел, чтобы дочь ходила в переполненный класс. Он купил голубой «Москвич» и стал возить ее в школу в центре. В образцово-показательную 13-ю. Там были паркетные полы, чистые классы, строгие правила и высокий уровень преподавания. И не было Витальки и Таньки, без которых Дане стало неинтересно. Впрочем, она ни с кем открыто не враждовала, а с Викой даже немного дружила, но это сути дела не меняло. Дана оказалась чужой в образцовом классе и сама понимала это. Ей было скучно. Ее глаза все чаще смотрели отстраненно и холодно.

И только после занятий начиналась настоящая жизнь. Быстренько сделав уроки, Дана уходила во двор. До девяти она была свободна. Вячеслав Петрович попробовал запретить эту дружбу, но жена вступилась за дочь и стояла насмерть.

— Ты просто чурбан неотесанный! Как ты можешь? Они же с рождения вместе растут, это хорошие дети. Они не виноваты, что у них такие родители.

— Катя, я не хочу, чтобы девочка якшалась с дворовой шпаной. Они научат ее дурному.

— Ты так мало ей доверяешь? — Катерина была в ярости. — Ты не смеешь так говорить! Она сама должна разобраться. Это хорошие ребята, Славик.

— Ну, смотри, Катя.

Дану мало заботили родительские споры по поводу ее друзей. Она уходила во двор, где ее ждал верный Цыба, они шли на «точку» — в небольшую беседку в соседнем садике. Там говорили о жизни, слушали музыку и курили — кто хотел. Виталька устраивался рядом с Даной, и Цыба начинал громко сопеть. А Танька, смуглая и тонкая, двигалась в волнах музыки, как дух танца. И пахло лебедой и полынью. Или горелыми листьями.

Иногда, когда кто-нибудь начинал доставать их, они дрались. Дана только следила, чтобы не получить удар в лицо, но в пылу драки не уступала своим друзьям, и за это у нее появилась кличка — Бешеная Кошка. Ногти Даны, очень твердые и острые, оставляли на лицах врагов глубокие кровоточащие борозды. Скоро их зауважали и стали старательно обходить стороной.

И только Крат не давал покоя их компании. То было время расцвета микрорайонных драк, Крат уже успел схлопотать условный срок за угон мотоцикла, был «в авторитете», и только компания с «точки» плевала на него с высокой горки, и тронуть ее не моги, потому как свои, с Третьего, закон не разрешает трогать своих. А Крат обиду помнил. Он так и не подрос, но его жестокость выросла многократно. Его мать, толстая Зинка, била его смертным боем, и он ненавидел весь свет. И особенно — Дану.

Но не Крат был главным на Третьем. Он с его мелким ростом, слюнявым ртом и истеричной злобностью вызывал у всех отвращение. Делами на Третьем заправлял Валера Соколов, мальчик из приличной семьи партийных работников. Была у него и кличка — Танкер. Кличка уважительная, потому что Танкер сумел поставить дело так, что сам всегда оставался в тени, но его лидерство никто не оспаривал. Никто, кроме Крата.

Дана жила в своем придуманном мире, в который не впускала никого и никогда. Она пребывала словно в нескольких измерениях, и в каждом у нее была своя роль: школа, дом, «точка». Она будто спала и видела сны о будущем. Дане хотелось сделать в жизни что-то необыкновенное… Она и сама не знала, что именно. Она просто хотела жить иначе. Не здесь. И не так. Впрочем, никого это не касалось. Она ждала.

И Крат тоже ждал. Иногда, проходя мимо Даны, он цедил бранные слова, но она даже голову не поворачивала — зачем? Это всего лишь слюнявое ничтожество — Крат. Вот странная фамилия… Плевать на него.

Они возникли перед Даной на остановке. Школа находилась в центре, который подростки называли Варна. А Дана ждала автобус, чтобы ехать на свой Третий. Был день. Они появились рядом с ней — четверо парней в кожаных куртках. Дана не испугалась. Она просто подумала, что скажет мама, если ее сейчас убьют.

— Эта? — Один из них в упор рассматривает Дану.

— Само собой. — Второй усмехается, от него чем-то несет. — Эта.

— Идем, поговорим.

— И не подумаю. — Дана смотрит на парней и улыбается. — Чего мне с вами беседовать?

В тринадцать лет мы кажемся себе бессмертными. Но это не так.

— А придется.