Читать книгу - "Любимый жеребенок дома Маниахов - Мастер Чэнь"

— И вы не одиноки в своем упорстве. Они тоже так думают, там, на противоположном конце мира. Но некоторые люди оттуда бывали здесь. Дайте-ка я вспомню дословно одну книгу, которую написали в империи Чинь не так уж давно, — сказал я, и закрыл глаза. — Примерно так: страну эту называли раньше Да Цин, иногда — Си Хай го, то есть государство у западного моря. И есть у него еще десяток названий, но главное из них — Фулинь. Люди там почти так же красивы и хорошо сложены, как и жители Поднебесной империи. У них есть драгоценный камень, который сияет по ночам, вроде жемчужины, есть кораллы, амбра, зеленый камень, ковры, вышитые золотом, и много хорошего шелка. Они разводят ослов, мулов, верблюдов и шелковичного червя. Цвет их лиц — красный и белый. Мужчины носят простую одежду, а женщины — шелковую, с жемчугом. Любят вино. Искусны в любви. Узнаете, о ком это?

На лицах вокруг начало появляться понимание, но они все еще не верили: насчет любви — согласимся, кое-что умеем, но что значит — красные и белые лица? А я продолжал размеренным голосом:

— Зерна у них мало, ни растений, ни деревьев. Кормят лошадей сушеной рыбой. Сами питаются финиками.

Раздался смех.

— Там можно жениться на родственниках — варварский обычай — и им запрещено говорить во время еды. Когда мы были там, пишет неизвестный мне человек из империи Чинь, нам понравился фрукт, называемый Ди-жи. Дерево достигает двух человеческих ростов, ветки и листья роскошны. Листья большие, с пятью выступающими частями. Приносит фрукты без цветов, красного цвета, созревают каждый месяц, по вкусу в точности как хурма. Мои дорогие друзья, догадайтесь, о каком фрукте говорит этот достойный путешественник.

Я не дал растерянным улыбкам расползтись по лицам — не глядя поднял руку (впрочем, до этого я успел проверить, где стою), нащупал среди зеленых пятипалых листьев такую же шершавую, как сами листья, каплевидную ягоду, не глядя сорвал ее. И предъявил аудитории.

Это, конечно, были не те люди, чтобы долго сидеть на месте. Вся компания, включая Анну, повскакивала на ноги, начала лишать фиговое дерево его плодов и задумчиво дегустировать. Свой фрукт я с поклоном отдал Зои. Анна не обиделась, она уже жевала, и весьма энергично.

— В точности как хурма… — это, или наверняка это, произнес чей-то голос. И все снова начали смеяться.

На этом, впрочем, мое наставничество только началось. Оно легким не было — здесь принято перебивать когда угодно. Мы попутно обсудили, например, как меня положено называть: «варварос» — это все-таки не лучший вариант, предпочтительнее «ксен». И еще Зои навела меня на очень уместный разговор — о названиях.

— Ну, конечно, она не так называется, — снисходительно сказал ей я. — Империя Чинь — точнее, Цинь — существовала почти тысячу лет назад. Сейчас это империя Тан. Или, во все времена — просто Поднебесная империя. Хорошо, конечно, что здесь помнят о том, что было тысячу лет назад…

— Да, — сказала Зои, улыбаясь. — А как вы назвали нашу империю, когда мы познакомились несколько недель назад, господин Маниах?

— Бизант, — улыбнулся я в ответ. — Мы в Самарканде ее называем именно так. А в Поднебесной — как я уже сказал, Фулинь.

На лицах выразилось недоумение. Впрочем, эти лица уже погружались в вечерний сумрак, и Ясон начал разносить наполненные маслом лампы- канделябры, ставя их по разным углам дворика.

— Здесь не какой-то Бизант, здесь Рим, господин наставник, — вежливо напомнил мне Аркадиус.

Зои улыбалась загадочно и, как бы это сказать, непрерывно — кажется, когда она думала о чем-то своем, то приподнимала уголки губ и оставляла их в этом положении, просто чтобы лицо ее не выглядело печальным.

— Дорогие друзья, а как раньше назывался Великий Город? — подсказала она, не сбрасывая с лица улыбки.

— То есть как это — как назывался, — зазвучали голоса. И началась настоящая вакханалия, в основном поддержанная молодежью:

— Город был основан одиннадцатого мая триста тридцатого года. В понедельник. И он Бизантом не назывался. Он назывался — Город Константина.

— А сначала был сон прибывшего сюда с армией Константина Великого — матрона, сгибающаяся под тяжестью лет и болезней, превратилась в цветущую юную деву, которую он своими руками…

__ Что своими руками?

Хохот.

_ …увешал знаками имперского величия, идиот!

_ А еще орлов не забудьте. Первые из первых хотели построить город в Халкедоне, легли спать, положив инструменты, просыпаются — а нету. И тут — о! — вон они, все их инструменты, на западной стороне пролива, на полуострове между двумя морями. Орлы в клювах перенесли. Или в когтях. Там и построили новый Рим.

Они затихли, а Зои все так и улыбалась. Потом с еле слышным шуршанием пошевелилась, и повисла тишина.

— А что за город построил спартанец Павсаний, вы не помните? — негромко спросила Зои.

Тишина продолжалась.

— А то, что на этом же полуострове был город и до Павсания, и построил его якобы некто Бизас, это вы не слышали? Ну, да, это было давно. Дорогие дети, когда великий Константин впервые увидел наши холмы, городу на них, пусть небольшому, было более тысячи лет. На улицах пусть говорят что угодно про орлов и деву с юным лицом, но вы должны знать, как было на самом деле. А некоторые народы это, как видим, хорошо помнят. Потому что торговали с нами много столетий.

Все завопили от восторга. «Амартия!» — вскричали двое юношей, обвиняюще уперев друг в друга указательные пальцы, и сами больше всех удивились.

Анна, кстати, перевела мне это слово с большим трудом, сбивчиво объясняя, что «амартия» — это, конечно, неграмотность, но не простая, а в высоком и духовном смысле.

— Вы что-то говорили о коромысле и двух тюках с товаром, господин наставник? — напомнил мне кто-то.

Плохо ли быть господином наставником? Чему я научу их, что им дам? Легко ли вести людей за собой? Я помню всех, кого всего-то два года назад хотел спасти от войны и вернуть домой. Был ли я им наставником? Не знаю. Они называли меня просто «сердар», или, кратко, «сер». И они верили мне. Но в живых остались немногие.

Стало темно, чуть колеблющийся свет ламп выхватывал из ночи прежде всего ноги, множество ног, перекрещенных ремешками сандалий, некоторые — с красновато светящимися волосками. Иногда руки, иногда — неясно — лица. А выше во тьме угадывалась руина: полукруг свода, начинающий закругляться — но кончающийся обломками кирпича, по краю часть черепичной крыши, под ней окно с решеткой, выше черная пустота — небо.

Что ж, насчет коромысла — это было просто. Поднебесная империя собирает налоги, среди прочего, шелком — простым крестьянским шелком, и не очень простым. Ей не нужен весь этот шелк. Но ей очень нужны лошади для армии и всего прочего, и другие товары.

Шелк — второе золото и серебро нашего мира. Боевой конь, железо для меча, раб или рабыня — их цену легко пересчитать в штуки шелка, который с радостью берут везде: у кагана Великой степи, в Бухаре и Самарканде, Балхе, в долине Ганга. И берут здесь, в стране, до сих пор называемой именем города, которого все равно что нет, там только козы пасутся среди упавших колонн.