Читать книгу - "Дело врача - Артур Конан Дойл"

Моя кузина Дафне — очень красивая девушка, с такими спокойными, уравновешенными манерами, которые с возрастом часто развиваются в подлинное достоинство и придают характеру глубину. Дуракам она не нравится; они порицают ее за «тяжелый нрав». Но она прекрасно обходится без дураков. У нее стройная и крепкая фигура, прямая осанка, широкий лоб, твердый подбородок, черты лица крупные и четкие, и все же отличаются нежностью очертаний и выразительностью. Юные кавалеры редко увлекаются ею: у Дафне нет столь желанной для них пустоты. Но ей не занимать ума, спокойствия, женственной деликатности. Право, не будь она моей кузиной, я, пожалуй, и сам мог бы влюбиться в нее.

Когда в тот день я добрался до Глостер-Террас[15], то обнаружил там Хильду Уайд, пришедшую раньше. Она, как выяснилось, была звана тетушкой к завтраку. У нее «случился» выходной в клинике Св. Натаниэля, и она решила провести его в обществе Дафне Теппинг. Познакомил их я, незадолго до того, и они с кузиной немедленно подружились. У них были сходные темпераменты. Дафне восхищалась глубиной суждений и самообладанием Хильды, а Хильде нравилась доброжелательная серьезность и сдержанность Дафне, полное отсутствие у нее поверхностных увлечений. Моя кузина не относилась к классу хихикающих барышень, но не подражала и роковым женщинам Ибсена[16].

Когда я вошел, в гостиной находился еще один посетитель — высокий и несколько нескладный молодой человек, с длинным и унылым лицом, нечто вроде Дон-Кихота на ранней стадии развития. Я внимательно рассмотрел его. Внешность незнакомца поразила меня своеобразным сочетанием мрачного и смешного; впоследствии это впечатление подтвердилось — он оказался одним из тех редких людей, которые способны с большим успехом исполнить в компании комическую песенку, сохраняя кислую физиономию пуританского проповедника. Глаза у гостя были слегка запавшие, пальцы длинные и нервные; но я определил его как доброго малого, хотя и импульсивного до нелепости. Я не сомневался, что вижу перед собой педантичного джентльмена; его лицо и манеры быстро начинали нравиться.

Завидев меня, Дафне встала и легким взмахом руки пригласила незнакомца подойти ко мне. В этом жесте мне почудилась и повелительность, и некоторая доля собственничества, скорее всего, неосознанного.

— Доброе утро, Хьюберт, — сказала она, взяв меня за руку, но обращаясь к незнакомцу. — Насколько я помню, вы еще не встречались с мистером Сесилом Холсуорси?

— Вы упоминали при мне его имя, — ответил я, окинув его беглым взглядом, и добавил мысленно: «Этот тебе и приблизительно не подходит!»

Хильда встретилась со мной глазами и уловила мою мысль. Ее ответ, переданный мне также языком взгляда, был неожиданным: «Я с вами не согласна!»

Тем временем Дафне пристально следила за мной. Я видел, что ей не терпится выяснить, какое впечатление произвел на меня ее друг мистер Холсуорси. Раньше мне не случалось замечать, чтобы она явно выказывала кому-то предпочтение; но теперь одно то, как нетерпеливо переводила она взгляд с гостя на меня, а потом с меня на Хильду, явственно показывало, что этот неуклюжий господин занимает важное место в ее жизни.

Мы расселись по диванам, все четверо, и завели общий разговор. При близком знакомстве юноша печального образа произвел на меня гораздо более благоприятное впечатление. Он говорил умно. Выяснилось, что его отец — высокопоставленный государственный служащий в Канаде, а сам он закончил Оксфордский университет. Насколько я мог понять, у отца имелось приличное состояние, но годовой доход сына, барристера без практики, пока равнялся нулю, и он колебался, не зная, что выбрать: принять предложенный ему пост секретаря в колонии или продолжать безуспешную карьеру во Внутреннем Темпле[17], чисто ради престижа.

— Вот что бы вы посоветовали мне, мисс Теппинг? — вопросил он, когда этот предмет был всесторонне обсужден.

— Решение непростое, — ответила Дафне, зарумянившись. — То есть очень непросто решить, как будет лучше для вас, конечно. Потому что все ваши английские друзья захотят, чтобы вы оставались в Англии подольше!

— Вы действительно так думаете? — вырвалось у застенчивого юноши, явно обрадованного. — Как вы добры! Знаете, если, по-вашему, мне следует остаться в Англии, то я уже почти решил… Я сегодня же отправлю телеграмму и откажусь от назначения.

Дафне раскраснелась еще больше.

— О, что вы, зачем же так! — воскликнула она чуть ли не с испугом. — Я очень огорчусь, если какое-то мое случайно оброненное слово заставит вас отказаться от такой выгодной должности!

— Нет-нет, — живо отозвался молодой человек, — малейшее ваше желание… — Тут он осекся и поспешно добавил совсем другим тоном: — Весьма весомо для всех, кто с вами знаком.

Дафне неожиданно вскочила.

— Послушай, Хильда, — сказала она, не без дрожи в голосе, покусывая нижнюю губу, — мне нужно сходить на Вестборн Гров[18], купить перчатки к сегодняшнему вечеру и букетик для прически. Ты не рассердишься, если я исчезну на полчасика?

Холсуорси немедленно поднялся тоже.

— Могу ли я сопровождать вас? — спросил он с надеждой.

— О, если хотите, пожалуйста. Как это мило с вашей стороны! — ответила Дафне, зардевшись как роза. — Хьюберт, а ты пойдешь? А ты, Хильда?

Это было одно из тех приглашений, которые рассчитаны на отказ. И без предостерегающего взгляда Хильды я понял, что наше общество будет излишним. Эту парочку, несомненно, следовало оставить наедине.

— Все равно толку не будет, доктор Камберледж! — прокомментировала Хильда, когда они ушли. — Он не сделает предложения, хотя его и поощряют всеми возможными способами. Не знаю, в чем причина; наблюдаю за ними уже несколько месяцев, но почему-то дело с места не сдвигается.

— Думаете, он в нее влюблен?

— Влюблен! И вы еще спрашиваете? Куда смотрели ваши глаза? Он влюблен без памяти — и это очень хорошая любовь, поверьте. Он искреннейше восхищается, и уважает, и ценит все прекрасные и очаровательные качества Дафне.

— Почему же тогда, по-вашему, он медлит?

— У меня есть лишь одно смутное предположение: Сесила удерживает какая-то прежняя привязанность.

— Если так, зачем же он увивается вокруг Дафне?