Читать книгу - "Сиротский Бруклин - Джонатан Летем"

– Эти деньги свидетельствуют о том, что ты из очень далеких краев, сынок, – заявил он. – Когда сюда заваливают япошки, то меньше стольничка они не дают. Черт, да прежде чем они выловят всех морских ежей, здешний док будет полон солидных банков, из которых японцы будут брать деньги, чтобы платить моим ныряльщикам за работу.

– Расскажите об этом подробнее, – попросил я.

– Хм!

– Съешьте меня!

– Хм! – опять хмыкнул он. – Что это еще такое?

– Я попросил рассказать мне об этом подробнее. Объясните все о японцах парню, который приехал издалека.

– Ты знаешь, что такое юни, сынок?

– Прошу простить мое невежество.

– Это национальная японская еда, сынок. Из морских ежей. Вот и вся история о Масконгас-пойнте, если только не считать сайентологов, купивших тот долбаный отель. В японской семье принято есть юни хотя бы раз в неделю – для сохранения самоуважения. Вот ты, к примеру, ешь бифштексы, а им каждую неделю подавай тарелку с икрой морских ежей. А уж в Золотую неделю – это вроде Рождества у японцев, – пояснил он, – они едят только юни. Но в японских территориальных водах ежи скоро повыведутся. Ты следишь за моей мыслью?

– Конечно, – кивнул я.

– Так что японский закон теперь запрещает ловить морских ежей с аквалангом, – сообщил мне мистер Фойбл. – Все, что дозволено, так это при отливе собирать их специальными грабельками. Попробуй как-нибудь сделать это, сынок. Будешь весь день болтаться по берегу, а нагребешь не больше чем на десятицентовик.

Если где-либо и когда-либо был человек, которому стоило бы рассказывать свою историю на ходу, так это именно Фойбл.

– На побережье Мэна самая большая в мире популяция морских ежей, сынок. Под островом их целые колонии, и они толстенькие, как виноградины. Сами жители Мэна никогда морских ежей за еду не считали, а ловцы омаров и вовсе раздражались из-за них. Из-за этого нового японского закона все тамошние рыбачки и потянулись сюда, сынок, если только, конечно, им известно, как нанять команду ныряльщиков. Тут у нас, ниже Рокпорта, целая экономика развилась. Японцы насажали здесь нужных растений, целая армия женщин денно и нощно чистит ежей, а на следующее же утро их отправляют самолетом в Японию. Японские дилеры так и катят сюда на дорогущих машинах, сынок, дожидаются возвращения рыбацких шхун, бьются об заклад из-за груза, а потом платят наличными, так что, как я уж тебе говорил, деньги здесь крутятся немереные.

– А что еще происходит? – Я проглотил тик. История Фойбла начала интересовать меня.

– В Рокпорте? Ничего особенного. Там всегда так, как сейчас. А если ты спрашиваешь о том, что творится у нас, так здесь есть парочка лодок, сынок, – продолжал разглагольствовать Фойбл. – Те парни с вершины холма попросту купили меня, вот так. Никаких больше машин с затемненными стеклами, никаких сделок на причале, с которого я теперь – ни ногой. Я теперь – эксклюзивный поставщик, сынок, и парня счастливее ты не встречал.

Счастье Фойбла так и окружало меня в маленькой хижине, и что-то оно не произвело на меня впечатления. Но я не стал говорить об этом.

– Парни с вершины холма? – переспросил я. – Вы имеете в виду «Фудзисаки»? – Я надеялся, что он так поглощен своей историей, что не обратит внимания, с каким удовольствием я произношу это название.

– Совершенно верно, сэр, – кивнул Фойбл. – Они недурно устроились. У них несколько шикарных домов на острове, они переделали для себя целый ресторан, пригласили повара, который умеет готовить суши, чтобы они могли есть то, что им нравится. Хотелось бы, чтобы они и этих сайентологов выжили из старого отеля.

– И не только вам хотелось бы. Кстати, сам Фудзисаки… Суперпуперисты! Фудзиперисты! Фудзисаки живет тут круглый год?

– Что это с тобой?

– Фудзитристы нас оседлали!

– Похоже, ты страдаешь от синдрома Туретта, сынок.

– Да, – выдохнул я.

– Хочешь выпить?

– Нет, нет, – отказался я. – Так в этих шикарных домах они все и живут?

– Нет, – отрицательно помотал головой Фойбл. – Они целыми компаниями приезжают сюда, а после разъезжаются кто куда – в Токио, Нью-Йорк, Лондон. На острове есть посадочная площадка для вертолетов. Сегодня с утра они на пароме перебирались туда, на остров.

– А-а… – Я бешено заморгал от очередного тика. – А вы и паромом владеете?

– Нет, мне ни к чему эта посудина, эта ванна, черт меня побери. У меня есть парочка шхун, пара команд. Это помогает мне держаться на ногах и заниматься своими хобби.

– Ваша вторая шхуна сейчас в море? – поинтересовался я.

– Нет, сынок, – ответил он. – Морских ежей надобно ловить с утра пораньше. Мои ребята выходят в море в три-четыре часа утра, и к десяти часам их рабочий день уже завершен.

– Понятно, – кивнул я. – И где же шхуна?

– Забавно, что ты об этом спрашиваешь, – ухмыльнулся Фойбл. – Какой-нибудь час назад два парня тоже интересовались шхунами, так как не могли дожидаться парома. Они наняли мою шхуну и ее капитана. Вели себя в точности как ты, разве что твоя двадцатидолларовая купюра меня умилила.

– Один из этих парней был здоровяк?

– Здоровее в жизни не видал, – утвердительно кивнул мистер Фойбл.

Поездка по центру Бостона стоила мне утери позиции лидера в гонке к Масконгаспойнту. Как я мог так опростоволоситься, глупец! Я обнаружил черный «понтиак» и красный «контур» на небольшой автостоянке за паромным причалом. Стоянка была надежно укрыта деревьями, а в ее ограде виднелись автоматические ворота, которые открывались, если бросить в щель монетку. Возле выхода со специальным турникетом висела предупредительная надпись: «НЕ ПОВОРАЧИВАТЬ НАЗАД! ОПАСНО!» Внезапно я в мельчайших подробностях представил себе, как Тони и гигант шарят тут по карманам в поисках монетки, прежде чем, повинуясь необъяснимой логике своих отношений, нанимают вдвоем рыбацкую шхуну для того, чтобы попасть на остров. Я подошел ближе и увидел, что «контур» заперт, а вот дверца «понтиака» приоткрыта и в гнезде торчат ключи зажигания. Пистолет Тони, тот самый, из которого он целился в меня накануне, валялся на полу возле педали газа. Я подтолкнул его под сиденье – может, он еще понадобится Тони. Во всяком случае, мне хотелось в это верить.

Я вспомнил, как здоровяку удалось подчинить себе Минну, чтобы увезти того из «Дзендо», и мне стало жаль Тони.

По пути к горе я почувствовал какое-то жужжание, словно мне в штаны залетела оса или шершень. Это был пейджер Минны, который мне пришлось переключить на тихий сигнал еще в «Дзендо». Вытащил пейджер из кармана. На экранчике высветился телефонный номер Нью-Джерси. Итак, Клиенты вернулись домой из Бруклина.

На стоянке я сел в машину и разыскал сотовый телефон, валявшийся на сиденье среди сэндвичей, уже начавших подтаивать на солнце, и набрал указанный номер.