Читать книгу - "Джек-потрошитель с Крещатика - Лада Лузина"

— Кажись, вот эта, — ухватившись за голую ногу, как за рукоятку, Харон вытащил на свет маленькой лампочки закостеневшее, неподвижное тело и без всякого почтения швырнул его на каменный пол.

Холодом и безнадегой дохнуло на них, — в медицинском зале была своя торжественность, скупое благородство науки, здесь безотрадное убожество нищей смерти было не прикрыто ничем.

— Прошу любить и жаловать… Ирина Степановна Покобудько, 37 лет от роду, между прочим, потомственная аристократка. Видно, была у нее и своя история. Может, девицей из отчего дома с офицером сбежала, может, батюшка ейный разорился да оставил нищей семью… теперь уж никогда не узнаем.

Чуб с печалью смотрела на изношенное рыхлое тело с обвисшими грудями, лежащими на выпирающих ребрах как два опустевших мешка, ноги, покрытые болезненными пятнами, и изуродованное страшной мукой лицо.

На худой желтой шее виднелись два характерных пореза — крест-накрест. Брюшная полость была аккуратно заштопана умелой рукой медика. Акнир присела и провела пальцем по швам:

— Так ее здесь уже вскрыли или так привезли — с порезами на животе?

— Нам на этот вопрос отвечать не положено.

— А деньги за показ ты взял, — укорила Акнир.

— Взял за показ — показал. А за сказ мне ничего не давали, — охотно парировал сторож, точно между ними шла непонятная игра.

— А если дадим?.. — начала Даша.

— Полиция и профессорам-то лишнее болтать не велела.

— Если полиция говорить не велела, это, само по себе, уже кое о чем говорит, — заметила Даша. — А если мы немного приплатим?

— То я скажу, что был у нее порез на животе, но так чтоб все нутро навыворот… подобного не было.

— Это ничего не опровергает, но и ничего не доказывает, — процедила Акнир. — Убийцу могли спугнуть. Или это был подражатель, не решившийся довести до конца. Или сутенер, посчитавший, что пришла пора ее наказать. С другой стороны, у самой первый жертвы Джека тоже было перерезано только горло и слегка поврежден живот.

Даша покосилась на сторожа. Тот кивнул со знанием дела:

— Первая жертва Энн Николз, 43 лет, убита в пятницу 31 августа 1888 года. На горле два пореза, в брюшной полости рваные раны. Да не конфузьтесь, вы ведь не первые, кто думает, что у нас свой Потрошитель объявился. Чего ж нет? Не я один, всякий мог газету взять и про Jack the Ripper прочитать и проникнуться, так сказать, идеей веселых дамочек резать… из соображений нравственной гигиены, к примеру. Знаете, сколько у нас таких, как она… Не знаете? А я вот знаю из тех же газет — тысячи, каждый день поступления. И еще скажу вам: все это — скверное дельце! Раз есть одна «потрошеночка», будет у нас и вторая.

— То есть вам их не жалко? — свела брови Даша.

«Вдруг он и есть киевский Ripper?» — подумала Чуб. Во всяком случае, психологический портрет был весьма подходящим.

— Такое добро что жалеть? — ответил Харон. — Непотребство одно, чем меньше их будет, тем лучше. Я вам так скажу: многие этого Джека за героя считают… вот, говорят, волк — санитар леса. Он убивает больных и старых животных. И заметьте, кого Джек убивал… не молодых да красивых, а старых, страшных, опустившихся дам, которые дают за копейку, или что там в ходу у тех англичан. И кабы Джек не убил их, что, скажите мне, ожидало бы старых шлюх дальше? Всего через год или полгода, когда бы и у последнего пьяного солдата они бы уже не могли вызвать желание… Только медленная, страшная, голодная смерть на помойке.

— То есть, по-вашему, Джек-потрошитель — благодетель? — изумилась Даша.

— Отчего же и нет? Быстрая смерть — это благо. Он ведь сначала по шее их чиркал… а после над трупом бездыханным свои поэмы плоти творил.

— И его поэмы плоти вас не смущают?

— Меня-то?.. — едва не засмеялся Харон из трупарни. — Да я тут каждый день этих потрошителей вижу. Медики, профессора, студиозусы с медицинского факультета — все приходят сюда, чтоб крошить трупы, как кур.

— Так они же над мертвыми…

— Так и я вам о том — Джек тоже над мертвыми вершил свое дело. В чем же разница между ним и почтенным профессором, который приходит сюда потрошить тех же бедняг? — спросил он с видом заправского адвоката дьявола. — Для потрошения трупов наш Анатомический театр и построили, это, если хотите, киевский Храм Джека-потрошителя!

И что-то в этом странном любителе обстоятельных дискуссий показалось Чуб инфернальным, точно рожки проглядывали в его шевелюре, черти плясали в глазах с нехорошей искрой. И почудилось, что вот сейчас он откинет со лба седую прядь, и они увидят под ней кровавую смертельную рану — и дивный фрачник, принимающий их на Хэллоуин в царстве мертвых, окажется таким же мертвым, как и другие обитатели киевской анатомички.

— Но ведь сюда привозят покойных, а Джек сам убивал их, лишал жизни! — вступила в спор Акнирам, сохранявшая полное равнодушие к их философским конструкциям — на ее юном лице не было ничего, кроме явного недовольства бестолковым вояжем сюда.

— Ах, оставьте, вы положительно меня удивляете! — сторож точно только и ждал сего аргумента, мечтая продолжить диспут. — Никого не интересуют убитые, ни здесь, ни в Лондоне. Вы знаете, сколько в большом городе умирает людей? И никому нет до них дела… Вот вы не верите, что Джек — благодетель? Значит, больно нежны, не бывали на самом-то дне, не видали, как гибнут старые, никому не нужные шлюхи… как их гонят словно паршивых собак, как, завидев их гнилые носы, не пускают даже в ночлежку… как забивают насмерть ради потехи… Может, вам не на этот труп стоит смотреть… Может, вам другой труп показать — пострашней? Шлюхи, не встретившей вовремя своего Потрошителя! Есть у меня и такой…

— Хватит… не надо.

Даша выскочила из подвала и побежала по лестнице в темный двор… и песня, возникшая вновь из ниоткуда, опять побежала за ней, прилипла к ушам: