Читать книгу - "Дела и ужасы Жени Осинкиной - Мариэтта Чудакова"

Вечером того самого дня, утром которого Скин отважно действовал у полустанка Катыши́, а Том читал лекцию рабам маковой плантации, Кутик сидел на крылечке родительского дома в Оглухине, горестно подперев голову рукой, как делала его бабка. Родители его как раз к ней и поехали в соседнее село — с ночевкой. Но дело было не в этом. От одиночества Кутик страдать еще не научился.

Кутик страдал, потому что находился в смятении.

Противостояние «Реала» и «Барселоны» («Барсы», как ее все называли) приобретало все более жесткий характер. За соперничеством «королевского» клуба и каталонцев следил весь мир, в том числе Оглухино — в лице Кутика. Вот последняя, например, игра — что это за дела, когда спортивный комментатор пишет: Рональдинью поражал ворота мадридцев так легко и непринужденно, словно ему противостояла не одна из лучших команд мира, а деревянные манекены!..

Конечно, для Кутика очень важно было, что и Рональдинью — такой же бразилец, как Роналдо. И, само собой, будет в чемпионате играть в сборной Бразилии. Но вместе с тем сегодня футбол — ничего не попишешь — в основном клубный. И тут надо что-то выбирать…

Вообще это был иной, особый мир — со своей особой речью, очень понятной Кутику. Но он знал, что вряд ли ее поняли бы его новые друзья Женя или Том, если б уселись рядом с ним смотреть игру: «Ну и запара в штрафной площадке!», «Кавенаги не вписался», «очень грамотно поставил корпус», «один из вариантов устаканивания полузащиты», «забивной игрок»…

Ну, Кутик не имеет в виду, конечно, смешные и общепонятные вещи, когда, например, тренер кричит Мовсесяну: «Мося, давай!»

Вообще свой особый разговор, конечно, не только в футболе — скажем, и в боксе, который Кутик смотрел иногда вполглаза и слушал комментаторов вполуха: «Главное — не дать попасть в себя…»

Нельзя сказать, чтобы Кутика, влюбленного в бразильцев, вовсе не волновал российский футбол. Нет, он очень даже следил, например, за сложными поворотами судьбы иностранных легионеров на российских просторах, а точнее — пустырях. А как скажешь иначе, если одного из лучших игроков Португалии «Динамо» покупает за 16 миллионов евро, а потом он тренируется на стройке?.. Не говоря о том, что стадион во время игр больше чем наполовину пустой (португалец к этому не привык!), а российские соперники «Динамо», которых трясет от числа нулей в цифре гонорара легионера, общаются с несчастным португальцем (полное имя у него длинное-длинное, но попросту его зовут Манише) исключительно путем жестоких подкатов?.. А если прибавить сюда отвратительные гостиницы, нашу осенне-весеннюю вечную городскую грязь, то чего удивляться, если он будет дотягивать свой пятилетний контракт, сцепив зубы, и уедет из России без особенно теплых к ней чувств?

И вообще, по наблюдениям Кутика, игроки к нам все с большей неохотой возвращаются после отпусков и все с большей охотой при первой же возможности возвращаются в свои клубы. Да, не очень-то дают у нас играть за такие деньги — или бьют по ногам, или держат на скамейке запасных. Кутик очень даже заметил, как уругваец Сосу только отъехал от «Спартака» — и стал одним из лучших игроков мадридского «Атлетико».

Но не будем о грустном, лучше — о смешном. Отец Кутика завел себе околоспортивное хобби — стал собирать фамилии, соответствующие виду спорта их владельца: фехтовальщик Кровопусков, прыгун в воду Доброскок… Сюда же попал почему-то и пловец Коротышкин, и чемпион мира по ходьбе на 50 км Кирдяпкин, и даже бегунов Борзова и Борзаковского Кутиков отец не без остроумия сюда же подверстал. Вообще он сильно увлекся этим делом и свои находки торжественно нес Кутику. Любимцами его были не так давно отбывшие в Америку баскетболисты Моня и Хряпа (не имена или клички, как, может, кто-то подумал, а фамилии). А недавно возник большой спор. Отец уверял, что футболист — Кошкодеря, а Кутик считал — Гожгодеря.

Стукнула калитка. Аккуратно ее прикрыв, к дому вперевалочку шла баба Шура.

— Нет матери-то?

— Нет. К бабушке уехала.

— А-а… Ну-ну.

Но уходить баба Шура не думала, а, кряхтя, уселась на крылечко рядом с Кутиком.

— Жалко мне подружку мою, Грушу, — объявила она, и Кутик понял, что говорит она об умершей в марте «с горя», как говорили, тете Груше, тетке понапрасну осужденного Олега Сумарокова и погибшей Анжелики.

Баба Шура вздохнула.

— Дом заколочен, и наследство некому принять, — поделилась она с Кутиком мыслями, от него, скажем правду, очень и очень далекими. — Сестра ее, Олегова мать, — главная, конечно, наследница. Да, видно, ехать ей сюда больно трудно. А документы подать до шести месяцев надо! Уж и времени-то, почитай, не остается… А дом неплохой еще. Хотя кому в нем жить-то? Некому!

Баба Шура замолчала, а Кутик вообще все время молчал: во-первых, повторим, по наследственным делам сказать ему было нечего, а во-вторых, он надеялся, что непрошеная визитерша так скорее уйдет.

— Сеня-то, муж Грушин… Когда он помер-то? Годков двадцать пять уж прошло… Ну да, младшей его сестре, Анжеликиной матери, тогда двадцать с лишним было. Она с Грушей так и осталась жить. Потом вот Анжелику нагуляла…