Читать книгу - "Ideal жертвы - Анна и Сергей Литвиновы"

– Я вовсе не чиновник отдела кадров. И никогда им не был. Моя работа в санатории – это всего лишь командировка. Не самая опасная, но все же...

Я только и могла пробормотать:

– Боже мой... Значит, ты...

Он перебил:

– Ты никогда не узнаешь всей правды. Не узнаешь моей настоящей должности. Как и названия организации, на которую я действительно работаю. Но кое о чем – что касается лично тебя – я расскажу. Из-за этого у меня могут возникнуть большие неприятности – но я все равно расскажу. Я тоже человек и просто не могу сделать ручкой и оставить тебя в полном неведении.

Из всего этого я поняла лишь одно – никакой семейной идиллии, о которой я только что грезила, вовсе не существует. Костя собирается уйти... А он, будто не замечая моих терзаний, спокойно заговорил:

– Ключ ко всей этой истории – доктор Старцев. Началась она еще год назад. Георгий Семенович в то время работал в Москве, однажды его пригласили, в числе прочих, на очередную научную конференцию, посвященную технологиям внушения. И доктор, как бы между прочим, обмолвился, что совсем скоро он потрясет мир феноменальным открытием... Дело в том, что организация, в которой я служу, имеет особый интерес ко всему непознанному. Необычному. Феноменальному. Мы внимательно следим за всеми, кто называет себя целителями, экстрасенсами, магами. Девяносто девять – да что там, девяносто девять и девять десятых процента из них на деле оказываются обычными шарлатанами. Однако изредка, может быть, раз в пять лет – говорю тебе по своему опыту – нам приходилось сталкиваться с людьми, действительно обладающими сверхъестественными способностями.

Что мы к тому моменту знали о Георгии Семеновиче Старцеве? – продолжал Костя. – Всего лишь то, что он талантливый ученый, которому не повезло: расцвет его карьеры выпал на лохматые застойные годы. Он закончил университет, факультет психологии, в далеком тысяча девятьсот семидесятом году. Дипломная работа, как и положено в те годы, была густо усеяна безнадежно тоскливыми словами вроде партийности и классовости. Столь же скучными обещали стать и диссертации – сначала кандидатская, потом докторская... Однако Старцев осмелился пойти поперек официальной, разрешенной в те года психологии. Он увлекся почти запретным для тех времен гипнозом. Увлекаться – это еще не преступление. Ему и не мешали – до поры. Однако блестящая, действительно новаторская, кандидатская диссертация подверглась полному разгрому еще на первой стадии, во время кафедральной предзащиты... Самолюбивый и ранимый Старцев очень тяжело переживал свое поражение. Он начал пить. Жена от него ушла. С кафедры, после пары резких высказываний в адрес более лояльных к власти и потому более удачливых коллег, его тоже попросили. Казалось: Старцева, как и многие родившиеся не ко времени таланты, ждет гибель... Однако он все же смог удержаться на плаву. Отставил свои изыскания в области гипноза, переметнулся на полузапретный в те времена психоанализ. Однако своего нового пристрастия не афишировал, практиковал на дому. Потом подоспела перестройка, в телевизорах всей страны воцарились Чумак с Кашпировским, и Старцев понял, что пришло его время. Он воспользовался своими старыми (часть из них входила в ту злосчастную диссертацию) наработками и стал едва ли не законодателем новой захлестнувшей страну моды – начал кодировать от алкоголизма. В отличие от многих подвизавшихся в этой сфере шарлатанов, Старцев действительно добился поразительных результатов. После единственного его сеанса от тяги к спиртному излечивались девяносто пять процентов обратившихся. Слава о чудо-докторе быстро разлетелась по Москве, к Старцеву теперь записывались за месяц, готовы были платить за кодирование сумасшедшие деньги – однако он оказался не из тех, кто довольствуется малым. Да, он зажил, по меркам обывателей, более чем хорошо – квартира, машины, зарубежные поездки – однако мечтал он о большем, гораздо большем. И продолжал свои научные изыскания. Но, до поры, никого не посвящал в их детали.

Я уже тебе говорил, что в наше поле зрения Старцев попал, – продолжал Костя, – после того, как заявил на очередной конференции суггестологов, в кулуарах, конечно, не с трибуны, что скоро он-де обнародует такое, что перевернет научный мир с ног на голову... Тогда его словам не придали особого значения: ну, мало ли что человек сболтнул, после фуршета иные и не такое способны ляпнуть. Однако в нашу контору сигнал поступил, на заметку доктора взяли. И еще пристальнее стали к нему присматриваться. И тут Старцев вдруг свернул свою обширную практику в столице и перебрался за тысячу километров от нее – нанялся работать по контракту в забытом богом санатории «Ариадна». Директор «Ариадны» Арсений Арсеньевич, конечно, платил столичному светилу приличные деньги, однако их даже сравнить нельзя с его прежними заработками. Работая здесь, Старцев явно преследовал какую-то цель – но какую? Не связана ли она с его якобы фантастическим открытием? А уж когда в санатории случилось несколько смертей – практически здоровые женщины неожиданно погибали от сердечных приступов – мы почти уверились в том, что Старцев обкатывает в «Ариадне» некую новую методику... Смерти женщин, – сказал плечами Костя, – это, безусловно, трагедия, их виновника следовало изобличить и покарать. Однако нас в первую очередь интересовало, в чем суть открытия Старцева. И тогда было принято решение – внедрить в санаторий своего человека. Этим человеком оказался я. Мне организовали легенду и устроили в «Ариадну» начальником отдела кадров.

Я очень осторожно, – продолжал Костя, – стал присматриваться к Старцеву, пытался наладить с ним контакт. Однако доктор оказался чрезвычайно замкнутым человеком, и все, даже самые невинные, вопросы о своей работе встречал в штыки. Удалось выяснить единственное: он работает далеко не со всеми пациентками. Клиенток на свои сеансы доктор приглашал сам, но по какому принципу он их выбирает – мне установить не удавалось. Только молодых? Нет. В числе его пациенток были женщины всех возрастов. Только богатых? Но в этом санатории бедные и не отдыхают. Только особо внушаемых? Возможно. Старцев действительно выбирал достаточно скромных, не очень уверенных в себе дам. Но с какой целью они нужны доктору? И какую выгоду он получает от их смерти? Этого я узнать не смог. Тогда я попытался зайти с другой стороны – разговорить кого-нибудь из тех женщин, кто, я знал, входит в число его пациенток. Но и тут потерпел неудачу: дамы охотно шли со мной на контакт, однако, едва я заводил разговор об их сеансах у Старцева, тут же запирали рот на замок. Единственное, что я выяснил: такое условие им ставит доктор. Он каждую предупреждает: «Если вы хоть одним словом обмолвитесь о деталях нашей с вами работы, я тут же прекращаю сеансы». И женщины – боготворившие врача и готовые на все, чтобы избавиться от лишних килограммов – держали язык за зубами... Не удалось подобраться к Старцеву и со стороны его коллег: во-первых, тот и с ними никогда не откровенничал о своем методе, а во-вторых, я просто опасался, что моя чрезмерная любознательность вызовет подозрения.

Так обстояли дела к концу февраля, – продолжал свой рассказ Константин, – я проработал в санатории почти месяц, но ни на шаг не подобрался к разгадке... И вот однажды, в знакомом тебе местечке, в кафе «Ротонда», я случайно встречаю вас. Доктора Старцева и тебя. Вы, голова к голове, сидите за столиком, воркуете, танцуете... А потом вдруг ты случайно оборачиваешься, мы встречаемся взглядами, ты мимолетно улыбаешься...