Читать книгу - "Сыщица начала века - Елена Арсеньева"

Я помню чудесный деревянный, хотя и сильно обветшавший, дом,в котором во всех закоулках пахло старыми книгами, книгами, книгами. Я помню залыи комнаты, уставленные книжными шкафами, я помню заветный дядюшкин подвал,оборудованный по последнему слову техники, с вытяжными шкафами, где хранилисьсамые ценные рукописи, помню ощущение покоя и счастья, потому что мне нравилсяэтот запах, нравился сам дедушка, похожий вовсе не на книжного червя, а наАтоса, Арамиса и Д’Артаньяна, вместе взятых, только не десять и не двадцать, атридцать или даже сорок лет спустя… Потом отец пытался втолковатьродственникам, что беспокоиться не о чем, что дядюшка вовсе не выжил из ума, а,наоборот, несказанно преумножает свои богатства: ведь в его библиотеке ихранилище собраны истинные книжные и рукописные сокровища. Однако родственникипродолжали тревожиться и негодовать… и, как потом выяснилось, не напрасно. Дядюшкавыгнал взашей какого-то слугу, из-за небрежности которого сломался вытяжнойшкаф, а тот не стерпел обиды и отомстил так страшно, как только может мститьчернь людям, ее превосходящим умственно: он поджег старый помещичий дом…Занялось буйно, даже думать нечего было хоть что-то спасти, дай бог людямвыскочить вон! Выскочили все, кроме дядюшки. А после пожара душеприказчикивыяснили, что живых денег и впрямь осталось с гулькин нос, все было потраченона книги и стало прахом. Наследством моя семья не разжилась, но я помню, чтоэтого старого мушкетера у нас всегда поминали добрым словом и с искреннимсожалением о его трагической участи. И с тех пор запах старых книг сделалсяодним из моих любимых – ведь он доносился из детства. Точно так же я любила,как ни смешно это звучит, запах свежей мочалы. Каждое лето, когда начиналасьНижегородская ярмарка, целый островок на Волге подле ярмарочных павильонов былзанят мочалой! Помню, как мы с родителями идем среди двух высоких стен,сложенных из душистой липовой мочалы, то нежной, белой, идущей в бани, топогрубее…

Я очнулась от неуместных воспоминаний. Впрочем, почемунеуместных? Они помогли мне собраться с духом, скрепиться, а главное –подготовиться к встрече с человеком, к которому меня привезли. Еще прежде, чемраздался его голос, я знала, где я и кто хозяин этого дома. Запах старых книгподсказал мне это!

О да, я была готова ко всему, и все же раздраженный,ненавидящий шепот, который внезапно зазвучал совсем рядом, наполнил меня такимужасом, что я не смогла сдержать дрожь.

– Зачем вы привезли их сюда, болваны?! – прошипелЛешковский (итак, я угадала: это дом преподавателя мертвых языков…). –Нужно было избавиться от них еще там, по пути! Сбросили бы в какой-нибудьовраг, завалили ветками – и дело с концом. А куда мы теперь спрячем трупы?

– Зароете вон под пол – и дело с концом, – со злобнойиздевкой ответил Красильщиков. – Тут у вас такая вонища царит, что дажезапах разлагающихся тел перешибет. А вообще-то давайте прекратим эти милыешутки, Евгений Юрьевич. – Голос Красильщикова сделался неприязнен. –Мы с Вильбушевичем не какие-нибудь для вас брави! [17] Я вообще в жизни никого никогда не убивал иначинать сие не намерен, как бы ни презирала меня за это покойная Наташа,царство ей небесное. – Красильщиков перехватил мой локоть левой рукой,освободив на мгновение правую, как я понимаю, для того, чтобы перекреститься, апотом снова поменял руки. – Виллим Янович тоже, сами знаете, сделал этолишь по страшной необходимости… Нет, Евгений Юрьевич. Прежде мы все под вашудудку плясали, а ныне… Мы преследователей наших хитромудрых перемудрили и к вамдоставили, сами видите, но теперь и вы поработайте. Конечно, они должны замолчать,но… это уже ваше дело должно быть. Помните, как вы складно врали, дескать,можете…

– Полегче, господин Красильщиков! – Теперь Лешковскийуже не шептал. Голос его перестал быть змеиным шипом, а более напоминалсверканье остро отточенного клинка. – Полегче! Если я говорю, что могу,значит, могу. Я не лгал! Моя сила вам известна: Наталья и по сей день была быжива, когда бы не воспользовалась ею.

– Беру свои слова обратно, – ледяным голосом ответилКрасильщиков после краткого молчания. – Однако же повторяю, что теперь вашчеред работать, господин Лешковский.

С непостижимым чувством внимала я обсуждению собственнойучасти! Смольников, видимо, еще не вполне пришедший в себя, порою начиналстонать, и тогда сердце мое сжималось от страха, что раздраженные его стонамизлодеи могут убить его сразу, на месте, однако при этом разум мой оставалсяхолоден, мысли работали четко.

Каким бы способом нас ни решили умертвить, разницы для насмало, лишь бы это не произошло прямо сейчас. Единственное, что имеет значение,это время!