Читать книгу - "Чисто семейное убийство - Елена Юрская"

— Что это вы там шепчете? — подозрительно спросил Мишин и выразительно посмотрел на часы. Моя пара уже пятнадцать минут как шла в никуда.

— Гимн демократической молодежи, — ответила я.

— Ах, оставьте, Надя. С волками жить — по-волчьи выть. Зароем в сердцах коммунизм и будем сражаться с демократией ее же методами.

— Забастовка? — обрадовалась я. — Голодовка?

Это даже пошло бы мне на пользу. Потому что отказываться от пищи ради никому не нужной фигуры это одно, а ради общего блага совсем другое. Нет, ну надо же, как этот Миша меня подставил! У меня и раньше была прививка против любви, теперь на всякие внесупружеские отношения образовался просто стойкий иммунитет. Не пройдет и трех лет, как я в лучших папиных традициях стану запрещать Анне встречаться с женатыми мужчинами и вступать в половую связь вне брака. Над чем посмеешься, тому и послужишь.

Миша… И снова бодро ускользающая мысль. Это начало склероза или избыток тормозной жидкости в организме? Я напряглась из последних сил и крепко зажмурила глаза. Ну? Опять нет. Я что-то знаю, но не помню! Может, мне начать вести дневник?

— Не надо так расстраиваться, — сказал Мишин. — Не надо голодовок. Мы не можем рисковать здоровьем нации. А оно напрямую зависит от здоровья самой красивой женщины в городе.

Я улыбнулась. Мишин умел спровадить меня на пару так, чтобы я чувствовала себя либо комдивом заблудившейся армии, либо Жанной д’Арк, ангажированной для показа моделей в стиле «милитари». За полтора часа, воодушевленная мишинским комплиментом, я ввела заочников в культурологию, озадачила сообщениями об анимизме, перигорде и меандре, чем несказанно повысила долларовый рейтинг дифференцированного зачета. Студенты сломались где-то между ориньяком и мадленом, и по их лицам было видно, что при изучении языковых семейств они мысленно попрощались с бесплатной формой контроля знаний. Как жаль, что я лишь батрачила на этой земле! Точнее, в этой аудитории. Впрочем, теперь, при «слиянии двух лун», моим коллегам придется зарабатывать больше. Объективные обстоятельства: Мишин судорожно собирал деньги на столы, а заведующий кафедрой социально-гуманитарных дисциплин строил себе дачу. Стало быть, наш сессионный взнос теперь будет гораздо выше. И уложимся ли мы в смету с учетом инфляции и тихого блуждания рубля?

На всякий случай я добила заочников терминами «лингва франка» и «внеязыковая суггестия» и задала выучить к зачету все ветви индоевропейской семьи языков. А на кафедре меня ожидало наглядное пособие давешнего комплимента. Господин Тошкин собственной персоной.

— Надь, ты извини, я совсем замучился с этим делом. Я не хотел… Давай помиримся.

Мой муж — странный человек, он всегда просит у меня прощения в те моменты, когда я на него не обижаюсь, и, наоборот, абсолютно не подозревает о моих оскорбленных чувствах в те часы, когда извиняться просто необходимо. В этом вопросе мы еще ни разу не совпали с ним по фазе.

— Но ты тоже хороша. — Он протянул ко мне руки. — Сбиваешь с рабочего ритма.

— Надеюсь, не весь квартал, — буркнула я, когда он наконец соизволил прижать меня к груди.

Моя щека удобно устроилась на мягкой шерсти его свитера, и я прерывисто вздохнула. В некоторых местах мой Тошкин был чудо как хорош. Я прислушалась к сердечному ритму своего супруга и, обнаружив серьезные явления тахикардии, поняла, что ему есть что от меня скрывать. Сердечко стукало как у хорошо загнанного зайца.

— Во рту не сушит? — спросила я нежно.

— Сушит, — признался Тошкин и обнял меня покрепче.

— В ушах не звенит?

— Звенит? Да, точно, звенит, — томно улыбнулся он.

Ну все — поймали! Все признаки гнилого вранья налицо. Даже в глаза смотреть не надо. И что дальше будет? Признание с клятвенным заверением, что он никогда никого не любил так, как меня? Эх, Тошкин, Тошкин, молчал бы уж лучше…

— Надь, а у тебя не звенит? — прошептал мой муж, неверно расценивая мои вопросы. Он заигрывал, а я пытала. — А давай поцелуемся, — предложил он.

— Давай, — согласилась я.

С тех пор, как в нашем доме поселились гости, мы не так уж часто оставались наедине. Мы не хотели огорчать по пустякам Яшу, нервировать Аню и пугать бабушку. Тошкинская болезнь напрочь лишила наши тела всякой возможности соприкосновения. Вполне возможно, что сегодняшние брючки Димы были связаны с элементарным застоем в малом тазу. Бедный мальчик.

— Гм-гм, — деликатно прокашлялся Мишин. — Я тут буквально за фуражкой. И вы бы не торчали тут в пыли. Погоды сейчас замечательные.

Он вышел, а я прямо застеснялась. Раскраснелась, вспотела и даже задрожала в коленях. В следующий раз, когда я буду отправляться налево, нужно будет обязательно пройти тренировочный турнир с мужем. Не хватало еще на четвертом десятке в чужой постельке строить из себя Орлеанскую девственницу.

Тошкин был таким нежным, что я даже испугалась. Если совращение меня на рабочем месте войдет у него в привычку, я могу прослыть извращенкой и на этой почве поссориться с родителями. Чтобы не закреплять в сознании подопытного мужа условные рефлексы, я предложила ему пойти погулять.

— Да, — покорно сказал он и трепетно взял меня за руку.

Весна и впрямь была чудесной. Призывной. Томной. Как в такие моменты можно было думать об огородах, я не понимала. Гораздо пикантнее было глядеть на почки, гулять с мужем и решать, на кой черт кто-то стрелял из бабушкиного «вальтера». Вообще, муж — это приобретение дельное, если распоряжаться им с умом. С ним можно разговаривать, спать, пить чай, выходить в свет. Главное — не мешать друг другу. Одной моей приятельнице муж не мешал до такой степени, что всегда оказывался единственным человеком, которому она могла пожаловаться на черствость и жадность своих любовников. Мы с Тошкиным еще не дошли до такого уровня родственности, но меня просто подмывало настучать ему про подлости Миши…

Чтобы не совершить подобной глупости, я переключила сознание на более безопасную тему.

— И зачем этот Федор всех убивает? Не понимаю! Вот честное слово, не понимаю. Если это месть, то почему выборочная? Если просто так, зачем вокруг собственной семьи?

— Ты кровожадная, — в который раз констатировал Тошкин, нежно касаясь губами моей щеки.

А не надо на меня пенять. Тысячу раз в течение вечера я прошу: «Выключи ты эти криминальные новости». Нет, он смотрит их с упорством маньяка. Я тоже. Результат налицо. Если бы я припадала к сериалам, то наверняка стала бы душечкой… А так — однова пропадать.

— Только знаешь, я думаю, что убили как раз Федора, — помолчав, добавил Тошкин.

— Уже? — огорчилась я. Выходит, мне осталась на память только фотография девять на двенадцать с отрезанной женщиной. Я была очень разочарована. — А почему ты мне сразу не сказал?

— Не мог. Я сам это недавно понял. И то не на все сто процентов.

Значит, кое-какие шансы увидеться с Федором у меня оставались.