Читать книгу - "Вечер мертвецов - Николай Иванович Леонов"

поручил проверить через своих информаторов, не искал ли кто-либо за последние две недели мастеров, способных качественно изготовить поддельный паспорт. К тому же Крячко предстояло поспрашивать своих стукачей, не слышали ли они среди преступников разговоров об успешных сделках с недвижимостью в последнее время. Воробьев должен был вернуться к проверке записей видеокамер, расположенных в тех местах, где могли путешествовать Зимин с Измайловым, а заодно и пробить по базе данных данного индивидуума. И хотя Гуров был почти на сто процентов уверен, что фамилия, имя и отчество подозреваемого окажутся вымышленными или принадлежащими человеку, никакого отношения к делу не имеющему, проверить информацию все же следовало.

Сам сыщик собирался заняться более тонкими делами. Для начала он хотел снова встретиться с Зиминым и вытрясти из него даже мельчайшие детали того вечера, когда заключалась сделка по квартире, а заодно и пикника на Девкином ручье. Поскольку, если Зимину действительно подменила незнакомка, которую Крячко прозвал Дублершей, то сделать это можно было только после этого мероприятия. И в таком случае Екатерина исчезла именно там. А еще Гуров планировал поговорить с Марией.

Дело в том, что для такой успешной маскировки под Зимину Дублерша должна была обладать отличными навыками гримера, да еще и иметь профессиональные средства для этого. Не исключено, что эта женщина могла работать в одном из московских театров, на телевидении или в кино. И только Строева могла оперативно разыскать информацию о подобных женщинах-профессионалах. Возможно, именно так удастся выйти на Дублершу, а затем и отыскать следы пропавшей Зиминой. Хотя в то, что она жива, Гуров верил все меньше.

Однако ни одному из этих планов не удалось осуществиться. Едва сыщик закончил распределять задачи между коллегами, как Станиславу позвонили. Оказалось, что ребята из аналитического отдела закончили поиск совпадений по поводу дел по купле-продаже квартир, которые вел Свешников, и выяснили, что в полицию после этого обращалось несколько человек.

— Здрасте, я ваша тетя! — удивился Крячко, когда ему по телефону начали диктовать информацию. — Вы там не офонарели, ребята? Несите эти материалы сюда, а уж мы тут сами разберемся. Уж не прикажете ли мне записывать все под диктовку?!

Из двух десятков материалов, которые принесли аналитики, выполняя задачу Станислава, большинство оказалось откровенными пустышками, которые не имели никакого отношения к интересующему Гурова вопросу. Сыщик не стал выяснять, неправильно поставил задачу ребятам аналитического отдела Крячко или они сами перемудрили, но в тех материалах, которые они предоставили, пришлось искать истину почти как иголку в стоге сена.

Чтобы ускорить процесс, Гуров поделил папки с материалами на троих, примерно поровну. Среди дел, фигурантами которых были участники сделок, заверяемых Свешниковым, оказались кражи, нанесение побоев, угон автомобиля и даже одно заявление об изнасиловании, и лишь три привлекли внимание группы Гурова. В двух случаях заявлялось о пропаже человека, а в одном значилось убийство. Все три материала были зарегистрированы разными отделами полиции Москвы, и во всех в возбуждении уголовного дела было отказано. Во всех случаях причина отказа была одинакова — не были установлены признаки совершения преступления. И в каждом из них заявление подавал муж пропавшей или якобы убитой женщины. Кроме того, все заявления датировались текущим годом — одно февралем, одно апрелем, а последнее — началом июня.

Информация о заявителях в этих делах была максимально скупой, состоящей исключительно из паспортных данных. Поскольку во всех трех случаях были даны отказы в возбуждении уголовного дела, никаких допросов и опросов не проводилось, и все, на чем основывались отказы, содержалось в отчетах оперативников и дознавателей, проверявших заявления. Теми, кто сообщал о пропаже своих жен, оказались Сергей Алексеевич Мишкин и Николай Николаевич Брызгалов. А человеком, считавшим, что его супругу убили, был Илья Петрович Фомин. Первым двум было около пятидесяти лет, третьему — за шестьдесят. И чтобы отыскать их фотографии, Станиславу пришлось поставить на уши миграционный отдел.

— Охренеть! — воскликнул Воробьев, когда все три дела оказались на столе у Гурова, и тут же стушевался: — Извините. Я хотел сказать, с ума сойти! Получается, преступники проворачивали свои делишки примерно раз в два месяца, и о них никто даже не догадывался. Или даже чаще! Ведь сколько еще заявлений могли не принять, как это получилось с Зиминым…

— Спешишь с выводами, — осадил его Крячко. — Нужно еще проверить, наши ли это клиенты.

— Вот и проверим, — констатировал Гуров. — И нам как раз нужно спешить. Поэтому пока отложим те задачи, которые планировали час назад, и возьмем себе по одному из заявителей. Антон, возьмешь себе Мишкина. Ты, Стас, разберешься с Брызгаловым, а я пообщаюсь с Фоминым. Задача для всех одинакова — выяснить, насколько эти случаи совпадают с нашим, и узнать как можно больше подробностей о возможных преступлениях. Завтра утром соберемся и подведем итоги.

— Ну а Свешников? — нетерпеливо и слегка удивленно спросил Воробьев.

— А Свешников — потом! — вместо Гурова словами из старой популярной песни пропел в ответ Станислав. Он был в хорошем настроении, как случалось всегда, когда удавалось взять горячий след…

* * *

В комнате в общежитии, где проживал Мишкин, пахло грязным, давно не стиранным бельем, плесенью, мочой и перегаром. А сильнее всего, как показалось Воробьеву, тут пахло обреченностью. Такой явственной и ощущаемой, что перед глазами у лейтенанта сразу встала надпись на табличке, которую он видел в одной из иллюстраций к «Божественной комедии» Данте Алигьери: «Оставь надежду всяк сюда входящий». И Воробьев даже не представлял, что настолько запущенное и тяготившее душу жилье существует и в столице. Он считал, что такое возможно только в вымирающих маленьких провинциальных городках.

Антон нашел Мишкина далеко не сразу, поскольку после продажи квартиры, которую тот, кстати, даже не пытался оспорить, Сергей Алексеевич новой пропиской не обзавелся и формально считался бомжом. Полицейские из отдела по району Гольяново, где была последняя регистрация Мишкина, только разводили руками в ответ на вопросы лейтенанта из главка. Дескать, в криминальные сводки твой Сергей Алексеевич не попадал, а следить за тем, где и как он живет, мы не обязаны. Вот попадется во время рейда, тогда и будем выяснять, чем он занимается.

Антона такие ответы немного коробили, поскольку его идеалистическая душа считала, что полицейские обязаны проявлять сострадание к каждому жителю на своем участке и заботиться о них. Правда, вслух лейтенант этого не говорил, да и виду никакого своим собеседникам не показывал, что недоволен их ответами, но иногда вдруг в голове Воробьева мелькала мысль, что он мало что понимает в настоящей, не кабинетной работе полицейских. А может, это полицейские на земле забыли, что значит быть истинным стражем закона и порядка?

Безуспешно потратив около часа на поиск в