Читать книгу - "Имидж старой девы - Елена Арсеньева"

– Ну и что ты скажешь Морису? – Бертран вдруг сердитодергает меня за руку. – А? Что скажешь? Откуда у тебя информация о Фюре и егокомпьютере? В окошко увидела? Но простым глазом ничего не разглядишь. Тебепридется признаться, что я был ночью у тебя в комнате. И то он вряд ли поверит,если я не соглашусь подтвердить твои слова относительно списка антикваров иколлекционеров. А твой бо фрэр – парень проницательный. Да и вообще – взрослый,все понимает. Он мигом поймет: я был не только в твоей комнате, но и в твоей постели.Хороша же ты будешь после этого в глазах его и твоей сестры! И если они бросятнам в лицо обвинения в распутстве, я не стану отрицать! Более того, япризнаюсь. Расскажу все в подробностях!

Я столбенею на перекрестье улиц Прованс и Шо-Ша.

– Как – не станешь отрицать? Как – расскажешь вподробностях?!

– Ну хорошо, – делает откат Бертран. – Я не скажу ни слова ибуду уверять, что занимался исключительно слежкой за Фюре. Но только при одномусловии…

– При каком?!

Он заступает мне дорогу. Теперь мы смотрим в глаза другдругу. И я вижу, что он не шутит:

– Ты сейчас пойдешь со мной – ко мне. И пробудешь у менясамое малое час. Поняла?

Я не верю ушам:

– Ты меня что, шантажируешь?!

– Да, – с усмешкой отвечает Бертран. – Совершенно верно.Именно это я и делаю.

– Но это… это низко! Непорядочно!

– А с чего ты взяла, что я порядочный человек? – он холодновскидывает брови. – Я – всего лишь частный детектив. А эта работа отнюдь не предполагаетвысоких моральных качеств. Более того, мы часто действуем в самом тесномконтакте с криминэль – с преступниками. Ну и… сама понимаешь, я многого от нихнабрался. Поэтому – да! Я тебя шантажирую. И буду продолжать это делать! А ты,чтобы спасти свое доброе имя, будешь со мной спать. Поняла?

И его губы впиваются в мои, приоткрытые для того, чтобы датьвырваться из моей груди бушующему там негодованию.

Спустя два часа – два, два, а отнюдь не час! – мы сновавыходим на улицу Шо-Ша. Через полквартала наш подъезд, мало ли кого из знакомыхможно встретить, даже «прекрасный брат» иногда выходит прогуляться перед сном,– но мне море по колено. Бертран держит меня под руку, потому что я отчего-тослегка пошатываюсь. Странно – и ведь не пила ни капли, хотя Бертран предлагалмое любимое белое «Шатли». Однако полное впечатление, что я хватила немалошампанского, да не просто так, а в гремучей смеси с мартини бьянко. К тому жеменя почему-то разбирает смех. А Бертрана это злит. Он то и дело встряхиваетменя и ворчит:

– Ну что ты смеешься?! В тебе нет никакой романтики. Ивообще ты – распутница, я сразу это понял!

Я хохочу…

Конечно, налицо явный сдвиг по фазе. Слово «распутница» вмоем представлении применимо только к Арине. К Арине, а не Катерине! Однакосейчас оно мне безумно нравится. И я от полноты чувств вдруг начинаю распеватьв стиле моего любимого «Бони М»:

– Ра-Ра-Распутин, Лавер ов зэ рашен квин!

И осекаюсь, заметив синий «Ситроен», стоящий под фонаремпрактически против нашего подъезда.

Мало ли синих «Ситроенов» на свете, особенно в Париже, гдеэто как бы фирменный автомобиль (французы великие патриоты вообще, а своейавтомобильной промышленности – в частности), но не из него ли несколько днейназад выбрался некий суслик, обернувшийся хорьком?..

Зачем он здесь? Неужели Фюре опять засел в своем кабинете,всматриваясь в окна дома напротив? Или… За тонированными стеклами «Ситроена»ничего не различить, но не может ли статься, что Фюре устроил засаду на сей разв автомобиле? Он ждет нас с Бертраном. И мы, как зайчики, припрыгали прямо кнему. И сейчас…

Внезапно раздается рокот мотора.

Бертран с силой толкает меня вперед, так что я пролетаюнесколько метров и впечатываюсь прямо в синюю решетку на двери своего подъезда.Звук мотора приближается, но моя рука уже нажимает привычный код, раздаетсямелодичный перезвон, я заскакиваю внутрь, Бертран за мной… А надобно сказать,что двери тут везде-кругом дрессированные. Они не захлопываются за вашейспиной, а закрываются сами – с флегматичностью, достойной того древнегоримлянина, который первым изрек знаменитое festina lente, то есть торописьмедленно. Пытаться ускорить этот процесс бессмысленно. Я могу только обернутьсяи в отчаянии уставиться на них. И тут я замечаю, что они и не думаютзакрываться…

О господи! Меня обдает страхом, точно порывом ледяноговетра, но в следующее мгновение я замечаю, что закрыться дверям мешает не ктоиной, как Бертран. Он выставил ногу и придерживает створку, а сам разглядываетулицу.

– Бежим! – кричу я шепотом и хватаюсь за него обеими руками.

– Погоди! Смотри! – шипит он, потом чуть подвигается – и явижу то, что видно ему.

У страха глаза велики, как известно, и именно с перепугу мнепочудилось, будто заработал мотор «Ситроена». Видимо, Бертрану тожепомерещилось, что Фюре начнет нас сейчас таранить, – потому-то он и швырнулменя к двери. Однако «Ситроен» как стоял, как и стоит. А рокочет моторомогромная зеленая мусоровозка, которая выползла из-за поворота улицы Друо итеперь приостановилась напротив нашего подъезда. К сожалению, машинапрактически закрыла от нас «Ситроен», ну и ладно, так оно даже спокойнее. Ведьпоследнее время образ Фюре отчего-то ассоциируется у меня с линией прицела!

Мотор продолжает работать, а из кабины выпрыгивают двоемужчин в зеленых комбинезонах мусорщиков и каскетках, плотно надвинутых наголовы. Один из них высокий и худощавый, я бы сказала – угловатый, несмотря напросторный комби. Второму униформа, наоборот, явно узка. Вообще у них видслучайных людей, и я понимаю, что, поскольку забастовка продолжается, на боевомпосту снова дилетанты-волонтеры.

Так и есть! Они, как и прежде, работают выборочно. Необратив никакого внимания на контейнеры, стоящие около нашего подъезда, хватаютодин из тех, что выставлены у соседнего, и начинают двигать его по направлениюк машине.

Ну полные идиоты! Любой ребенок знает, что вручную контейнерне поднимешь. Для того в мусоровозке имеется специальный механизм. Или он вышелиз строя? Или эти дилетанты не знают, как им пользоваться? Но ведь пупокразвяжется даже у тяжелоатлетов – затаскивать эти ящики в кузов. А эти дваволонтера явно не похожи на штангистов. Второй – еще худо-бедно, у него естьхоть какой-то намек на мышцы, а первый – вообще доходяга…