Читать книгу - "Жизнь (не) вполне спокойная - Иоанна Хмелевская"

Малгося-французская еще пару раз предлагала выпить за здоровье Алиции, после чего выяснилось, что она даже не знает, где должна быть похоронена ее тетка. Она никогда не бывала и на могиле Торкиля. Я там бывала и знала, где это, но моя Малгося знала еще лучше, потому что много раз убиралась там вместе с Алицией.

Она пожертвовала собой, нашла под столом туфли и сказала, что может показать место. Кладбище было почти рядышком, возле костела, и они отправились на разведку: обе Малгоси и Рысек, который был по горло сыт всякими пересказами и предпочел увидеть все своими глазами.

Говорят, что ни один добрый поступок не остается безнаказанным. Возможно, это правда, но мою Малгосю чуть удар не хватил: выйдя из ресторана, она попала ногой в решетку ливневой канализации и сломала каблук той самой зловредной туфли! Кажется, всю дорогу она потом шла босиком…

После похорон Рысек сказал мне:

— Столько у Алиции было друзей и знакомых, так ее все любили, сюда целые стада ездили, а в результате на похоронах была только ты.

Он был прав. К Алиции все рвались наперебой, приглашали ее к себе, как сумасшедшие: в Варшаву, в Краков, в Вену, в Кёльн, в Калифорнию… Но на похоронах их не было. Возможно, ни для кого Алиция не сделала столько, сколько для меня.

Малгося-французская сообщила, что Алиция завещала мне какой-то камень или что-то в этом роде, но я не обратила на это внимания, потому что не помнила, о каком камне идет речь.

Но потом вспомнила!

Когда я гостила у Алиции в Варшаве, мне на глаза попалась коробка не коробка, скорее большая шкатулка, между прочим, редкой красоты, из темного, почти черного дерева Изукрашена она была тонкой резьбой, а на крышке находился овальный оранжевый камень, то ли янтарь довоенной обработки, то ли вообще стекло.

— Ах, какая красота! — восхитилась я. — Алиция, может, ты мне ее продашь?

— Идиотка, — спокойно ответила Алиция. — Об этом и речи быть не может. Хотя… Получишь ее от меня в наследство.

— Ты что, мне шкатулку завещаешь?

— Если хочешь, могу отписать.

— Хочу! А если я умру первой?

— Я принесу ее тебе на могилу.

Предложение мне понравилось, но как-то этот случай почти стерся из моей памяти. Потом я увидела эту шкатулку много лет спустя еще раз, в Биркероде, и обрадовалась.

— О, знакомая вещица! Это та самая, из Варшавы?

— Ну да. Твое наследство.

Мы с Алицией рассмеялись, разговоры о наследстве казались шуткой, ведь тогда мы были на сорок лет моложе.

Надо же, тема шкатулки напрочь вылетела у меня из головы, но Алиция помнила! В последние минуты жизни она велела Малгосе-французской проследить, чтобы мне передали шкатулку, просила Малгосю поклясться, что ее распоряжение будет выполнено. Так и получилось.

Сразу по возвращении с похорон Алиции меня искусала мошкара в собственном саду.

А ведь дерматолог меня предупреждал, что еще одна встреча с мошкарой, и я просто-напросто помру. Я ведь должна была радоваться, что после нападения кровопийц в Познани осталась жива, но сколько можно испытывать на прочность собственный организм?

Никакой мошкары! А тут я влезла между клумбой и живой изгородью, чтобы вырвать сорняк, и заметила на себе крохотную черную точку. Мошкара, в отличие от комаров, невидима и неслышима, кусает она незаметно. Черная точка меня напугала, я стала себя осматривать и — о ужас! На мне сидели еще несколько, а вокруг кружился целый рой. Я наплевала на сорняки и удрала домой. Увы, слишком поздно. Мерзкий яд моментально начал действовать. Я чувствовала себя все хуже и хуже, просто совершенно разболелась, а я ненавижу болеть! Это отравляет жизнь!

Именно в таком состоянии (так записано у меня в ежедневнике) десятого июня меня чествовали в Лодзи. Я отправилась туда поездом. Конечно, путешествовать в таком состоянии было настоящей ошибкой, но иногда здравый смысл мне отказывает.

Я понятия не имела, где находится книжный магазин «Эмпик», где должно было проходить торжество, и опрометчиво позволила таксисту отвезти меня к старинной, прекрасно отреставрированной ткацкой фабрике. Вокруг простирались зеленые поля, никаким магазином не пахло. Мне объяснили, что «Эмпик» находится в километре отсюда.

Моя хворь имеет особенность — каждое физическое усилие конфликтует с дыханием. Оздоровительные марши, прогулки и променады — это именно то, что могло бы задушить меня насмерть. Я еле доковыляла до магазина, потому что ничего другого мне не оставалось, и сунула свою сумочку в руки перепуганному пану Тадеушу, которого крайне взволновал мой обессиленный вид.

До нужного места мне удалось добраться исключительно благодаря крайне интересной мысли: каким чудом я могу так долго идти пешком? Оказалось, на этот раз мне не пришлось сражаться с пыточными почестями, от них отказались, возможно, под деликатным нажимом пана Тадеуша. Дверь на улицу находилась рядом, а за порогом ждал автомобиль. Вот ведь чертовщина, если бы я приехала на своем собственном автомобиле, именно здесь бы и парковалась. Никаких тебе пеших марафонов! А ведь столько раз я себе обещала, что буду поступать разумно!

Целый месяц я страшно болела.

Понятия не имею, чем меня пользовали, но мой организм оказался умнее всей Академии медицинских наук.

Он потребовал от меня картошки.

Одному богу ведомо, сколько картошки я слопала за две недели. Ничто другое меня не интересовало, я жаждала картошки — и ничего больше. Через две недели болезнь прошла, как рукой сняло, и от картошки я тоже отстала: принялась ее есть как обычно, раза три в год.

Ко мне повадились ходить в гости ежи. Как минимум шесть штук, целая семья, мой дом они облюбовали в собственное владение.

А я все забываю купить каких-нибудь безвредных красок, чтобы пометить зверюшек, потому что не могу ручаться, что их шесть, а не больше. Два — совсем большие, несомненно, папаша с мамашей, два средних и два совсем маленьких, хотя насчет маленьких и средних я не совсем уверена. Могу ошибаться, потому что в гости ко мне они ходят по одному, парами и тройками, один раз с коллективным визитом пришло шестеро, отсюда и моя уверенность, что их минимум шесть. Жрут они, как мясорубки.

Если верить картинкам в детских книжках, ежик — существо травоядное, но я начинаю в этом сомневаться. Я сама лично для них нарезала роскошное яблоко на маленькие кусочки, так ни один из них даже носом в сторону яблока не повел, зато они с таким аппетитом трескали выставленные для кошек мясо и сухой корм, что у соседей слышно было чавканье, хруст и сопенье.

Ну и ладно, неужели я зверюшкам еды пожалею? Только вот на передний план выходят некоторые недостатки ежиков, которые могут довести до полного отчаяния.

Во-первых, от колючих пришельцев страдают кошки. Ни одна кошка не тронет ежа, да и никакой разумный пес не станет этого делать. Так вот, бывает, что кошки не могут даже спокойно позавтракать, потому что утыканный иголками зверь уже суется рылом то в одну миску, то в другую, а несчастные кошки с мрачным омерзением на мордах пережидают вопиющую несправедливость.