Читать книгу - "Смерть по сценарию - Татьяна Столбова"

Линник торчал в окошке, обозревая улицу, и, когда увидел меня, замахал обеими руками. Давно мне так не радовались. Впрочем, если убийца — он, то в этом нет ничего странного. Жертва сама идет в руки, отчего ж не порадоваться?

И все же я сомневалась в виновности Паши. Во-первых, он чист и прямодушен; во-вторых, он — лучший друг Миши. А несмотря на обилие современных кинофильмов и литературных произведений с героями, предающими дружбу, я как-то не верила, что такое может случиться в действительности. По мне, чтобы предать, нужно прежде всего по определенным причинам подойти к этой крайней черте. А затем пережить столько, что впору собирать вещички и устраиваться на жительство в психиатрическую лечебницу. Потому что для нормального человека предательство — настоящее — не пройдет так просто. Оно будет мучить его беспрестанно, днем и ночью, в любом месте, и, разумеется, окружающие быстро заметят, что с ним творится что-то неладное.

Да, со дня гибели Миши я ни разу не видела Линника в его обычном легком настроении. Но это можно объяснить горечью утраты. Мы все с того дня немного не в себе. То шутим, то замолкаем и замыкаемся в себе, то страдаем... Чтобы постичь психологию настоящего преступника, надо знать, каким он был до совершения убийства, а не после. Такова моя теория. Еще раз повторю: я считаю, что предательство дает не мгновенный (в этом случае — дневной, недельный) срыв, а длительный, очень заметный со стороны. Что касается Паши, я в упор не помню, каким он был до. Я его, кажется, и не видела довольно долгое время. Разве что на студии, мельком.

Иначе говоря, к тому моменту, как я вызвала лифт, мне так и не удалось прийти к окончательному выводу — виновен Линник или нет? Но делать нечего. Надо рискнуть. Когда еще Денис починит свой компьютер!

Паша ждал меня на лестничной площадке у своей двери. Взгляд у него был открытый и прямой. Как все же хорошо, что люди не могут читать мысли друг друга. Вот прочитал бы он сейчас мои и выгнал бы меня к чертовой матери. А если виновен, так и кокнул бы сразу, без лишних разговоров.

Согласно своему плану, я немедленно сообщила Лин-нику о том, что только что рассталась с оперативником Сахаровым и он ждет моего звонка, чтобы узнать, какая информация содержится в добытых мной дискетах. Паша на это никак не отреагировал. Он был немного взволнован, но явно не по этому поводу.

— Мне звонила Невзорова, — сказал он, как только за мной закрылась дверь его квартиры.

— И что? — мрачно поинтересовалась я.

Вот уж Невзоровой в моем расследовании нет места. Я для себя решила, что она не могла задушить Веронику (сил бы не хватило), и с чувством глубокого удовлетворения забыла о ней. И вот теперь Линник напоминает...

— Несла какую-то околесицу. Кажется, пьяная была. Спрашивала, не знаю ли я, где ты.

— Что ты ей ответил?

— Ответил, что ты скоро должна прийти. Позвони ей, Тоня. По-моему, у нее есть для тебя информация.

— Какого рода?

— Откуда же я знаю? — удивился Линник. — Она мне ничего не сказала. Плакала только.

— В своем репертуаре... — пробурчала я, но Невзоровой решила все же позвонить. От меня не убудет. А вдруг она сообщит что-либо важное? У меня из головы не выходил тот ее образ, созданный гримерами и костюмерами... Ну вылитая Вероника. Надо бы узнать, были они знакомы или нет.

Я прошла следом за Пашей в комнату, взяла трубку радиотелефона и набрала номер Невзоровой.

Как и сказал Линник, она была пьяна в стельку. Язык заплетался так, что приходилось догадываться по слогам, какие слова она произносит. Смысл же ее речи заключался в следующем: некий тип, «злой мужчина», по выражению Людмилы, третирует ее уже не первый месяц, заставляя носить в разные издательства его прозаические опусы. Причем требует, чтобы она одевалась как «бомжиха в квадрате», что для Невзоровой просто невыносимо.

Для меня, например, было невыносимо ее слушать. Фантазия моя разыгралась. Я представила себе Невзорову а-ля Вероника у стола главного редактора «Кормы», подписывающую договор фамилией Жемалдинова за моего любимого Кукушкинса, и меня аж передернуло. Не хотелось верить, что Кукушкинс и есть тот самый «злой мужчина», тем не менее совпадение было странным. Я бы даже сказала, подозрительным.