Читать книгу - "Масло - Юзуки Асако"

Все верно: она убила отца. Впервые у Рики хватило сил признать это. Матида Рика — убийца, и тут не спишешь на роковую случайность без капли злого умысла. Она сознательно оттолкнула отца и позволила ему умереть. А взамен — освободила себя и мать от его присутствия в их жизни. Ей было немного жаль юную себя — она ни на миг не забывала того, что совершила, и конечно же не прощала себя, но, убив отца, она смогла сделать шаг вперед.

Отца она тоже жалела. Дед избаловал его, но в юности отец бунтовал против чрезмерной опеки родителей. Став преподавателем, он с головой ушел в молодежные протестные движения и благодаря этому обрел большую популярность среди студентов. В университете у него все хорошо складывалось, но он разрушил свою карьеру, решив податься в писатели. Судя по всему, отец комплексовал перед матерью Рики, которая родилась и выросла в столице. И во всех своих неудачах, словно в отместку, он обвинял жену. Казалось, душа отца витала где-то в облаках — про таких говорит «не от мира сего». Приземленные разговоры о земном — о деньгах, например, — сбивали его с толку, что стало причиной частых конфликтов в семье. Конфликтов с женой, но не с Рикой. Книжки с картинками, которые покупал ей отец, мультики, на которые он ее водил, его увлекательные истории — все это до сих пор оставалось для Рики бесценными сокровищами. Бывало, во время разговора отец вдруг замолкал. Рика поднимала голову и видела, как он смотрит на нее с нежной улыбкой. Ей и сейчас иногда снится эта улыбка. В памяти Рики одна за другой всплывали сцены счастливых моментов детства, которые она пронесла через всю жизнь. В младшей школе отец сам купал ее… В глазах защипало.

А Матида продолжала:

— Меня считают убийцей… Но если я и убила кого-то, то тем же способом, что и вы. Опосредованно. Просто-напросто переставала уделять внимание тем, кто нуждался во мне. Неожиданно, без всяких предпосылок лишала лакомых кусочков, что прежде они получали от меня в изобилии. Но, убив отца, наверняка в глубине души вы почувствовали облегчение, да? Выдохнули, узнав, что он точно мертв.

Именно. Работники скорой, приехав на вызов, прошли вглубь коридора; один из них осторожно коснулся тела отца. Затем он вернулся к ней — она так и стояла у входа с консьержем, и, опустив взгляд, произнес: «Соболезную». В ответ у Рики вырвалось неожиданно спокойное и бездушное: «Он умер, да?» Как и у матери потом.

Манако угадала. Рика на самом деле хотела этого. Потому что понимала: если сейчас выяснится, что отец жив, он будет прикован к больничной койке, и тогда они с матерью навсегда будут привязаны к нему.

— Со мной было так же, — глядя на нее, сказала Манако. — Когда умирали те мужчины один за другим, и даже когда мой отец умер, я чувствовала облегчение, потому что людей, которых нужно тащить на себе, становилось меньше.

Да, Рика сожалела о том, что произошло. Вернись она в те времена — непременно приготовила бы отцу гратен. Но все равно ей не удавалось избавиться от мыслей о том, как бы сложилась ее жизнь, будь отец жив до сих пор. Ведь одно его существование делало жизнь Рики и ее матери тяжелее.

— Вы на самом деле не убивали никого своими руками, да?

Манако молча кивнула. Рика ей верила. Это было правдой. Именно ради этого мгновения она и ходила сюда уже три месяца.

— Но вы хотели их убить? Догадываюсь, что именно об этом будут спорить в суде.

— Тут можно ответить и да, и нет. Но ведь так и бывает. Каждого хоть раз в жизни кто-то раздражал так сильно, что появлялась мысль: вот бы его не было.

Рика вспомнила, как разозлила ее Рэйко своим самовольным поведением в Ниигате. Не слишком ли близко к сердцу приняла ее раздражение чуткая и внимательная подруга?

— Все так же, как было с вами. В какой-то момент все они стали мне противны. Их лица, повадки… Мужчины, которые привыкли получать и при этом нисколько не сомневаются в бескорыстности дающего. Они садятся за стол и просто ждут, пока их покормят; как нечто само собой разумеющееся они принимают заботу и внимание… В какой-то момент все они мне осточертели. У меня пропало желание стараться ради них: покупать продукты получше, готовить, красиво сервировать стол, а потом убирать и мыть посуду. Я уж молчу о том, что все это надо было делать с улыбкой и вести приятные беседы. Когда я перестала приходить к ним домой, чтобы помогать с уборкой и готовкой, когда вообще перестала выходить на связь, они запаниковали. Кто-то принялся маниакально выслеживать меня, а кто-то, снова погрузившись в одинокую жизнь, оказался не в состоянии заботиться о себе и в итоге подорвал здоровье. Смешно и убого! Ни дать ни взять младенцы, которых бросила мать. Я словно протрезвела, а ведь раньше мне казалось милым, что они без меня и шагу ступить не могут.

Чувство, мелькнувшее в глазах Манако, не укрылось от Рики. Грусть… Наверное, впервые с момента их знакомства. Однако, поймав на себе взгляд Рики, толстуха с легкостью выдержала его — она не нуждалась в чужом участии.

— Не поймите неправильно. Мне нравится радовать мужчин, нравится заботиться о них. Но, видимо, я слишком непостоянная — мне надоедает слишком долго проводить время с кем-то одним.

— И даже понимая это, вы все равно… Вы все равно рассчитываете на брак? — спросила Рика.

— Да, рассчитываю. Я просто еще не встретила своего человека, и только.

— Вы думаете, дело лишь в этом?

— Готовить приятно, но стоит готовке превратиться в обязанность, как удовольствие пропадает. Вы ведь меня понимаете? То же и с сексом, и с нарядами, и с салонами красоты. Когда от тебя что-то категорически требуют, приятное занятие становится работой и перестает доставлять радость.

Рика не нашла, что ответить. Сердце сжало болью — настолько, что даже слушать Манако стало сложно, пусть она и осознавала важность разговора.

— Идеальный тип женщины для мужчин с брачного рынка — это женщина, в которой не чувствуется жизненной силы. Чем ее меньше, тем лучше. Думаю, покойница или призрак им подошли бы идеально.

В комнате было не жарко, но почему-то одежда пропиталась потом. К запястьям, торчащим из рукавов свитера, прилило влажное тепло. Впервые Рика заметила вокруг глаз Манако сеть морщинок. Кожа под ними казалась совсем бледной — даже чуть голубоватой, и