Читать книгу - "Майнеры. Задача византийских генералов - Вильям Цветков"

У Джека Фрэнкуотерса не было причин беспокоиться, и уж тем более не доверять брату. За годы, проведенные вместе, как бы странно это ни выглядело со стороны, они научились ладить друг с другом как заключенные, запертые в одной камере пожизненно: даже если тебе что-то не нравится, придется с этим жить и договариваться, иначе совместное существование быстро превратится в ад.

К тридцати пяти годам они существенно укрепили личное финансовое положение отчасти благодаря профессиональному спорту и выигрышам на коммерческих турнирах по теннису, где они в паре с Дэйвом показывали отличную игру, вызывая приливы эротических фантазий как у женской, так и у мужской части болельщиков отчасти, как это ни странно, благодаря легко увлекающейся натуре Дэйва, который (да простит ему святой Антоний Падуанский из Сан-Антонио, откуда они были родом) не мог пропустить ни одной юбки младше пятидесяти, хотя это никак не приводило к изменению статуса их семейного положения.

После тридцати, они, кажется, вообще смирились и с холостяцким статусом, и друг с другом. За триста лет до нашей эры Аристотель описывал подобные отношения: «Те, кто желает добра своим друзьям и делает ради них все, есть самые настоящие друзья, ибо каждый любит другого за то, что он есть, а не за случайные качества». В английском языке появилось слово, как нельзя более точно выражающее такую связь: «броманс», иначе говоря, «брат плюс роман», безо всякого сексуального подтекста, который только и ждет сующая не в свои дела нос журналистская братия и перегретая скандалами публика. Термин придумал их хороший друг, именно друг и ничего больше, редактор скейтбордистского журнала «Big brother» Ричард Керр, за что лично Джек был ему благодарен.

Ричард как-то сказал им на открытии новой суперсовременной площадки для скейтов (куда их пригласили в качестве звезд тенниса):

– Парни, послушайте, никто не знает, как это происходит, многие думают невесть что про наши, и, особенно ваши задницы, но вы точно знаете, что задница, – это просто часть тела, на которой сидят, ничего больше. Чтобы там они не говорили. – Он помахал толстому лысоватому корреспонденту Лос-Анджелес Таймс Рику Перегрино, который был геем. – В конце концов, каждый сам выбирает, куда ее пристроить.

Тут к Дэйву подошла длинноногая девица в легком платьице (без бюстгальтера, термометр в Лос-Анджелесе застыл на отметке +37) и, к ее вящему удивлению не только не фыркнул, но развернулся спиной к брату и принялся охаживать собеседницу.

– Вот об этом я и говорю, – подытожил Ричард.

Словом, хороший тыл в виде братской взаимовыручки, которой они научились, будучи воспитаны папашей-сержантом, контуженным во вьетнамской компании, с одной стороны, помогал выживать в мире большого бизнеса, предательства и разгула Содома с Гоморрой, с другой – являлся предметом охоты папарацци всей мировой желтой прессы.

И теперь, сидя в просторном офисе на Сорок второй улице в центре Манхэттена, Джек таращился в экран и не мог понять, что он видит перед собой, – шутку, дикий розыгрыш, или жестокую реальность.

Дрожащими руками он плеснул в стакан виски, выпил его залпом, налил снова, в полном молчании еще раз отмотал видеозапись, присланную ему полчаса назад фейковым аккаунтом в социальной сети.

Предыдущий день прошел прекрасно, даже более – он не ожидал, что покупка криптовалюты, теоретически изученная вдоль и поперек сотни раз, пройдет как по маслу. Первая сделка на двадцать тысяч долларов с утра, потом еще на тридцать после обеда – прошли без сучка и задоринки, итого оборот за сутки составил пятьдесят тысяч. Для начала совсем неплохо. По сути, необходимость присутствия Дэйва в Токио отпала, он мог возвращаться домой с чувством фермера, хорошо вспахавшего кукурузное поле.

Братья решили придерживаться выбранной стратегии – покупать небольшими партиями, пока не вырастут обороты рынка в целом, иначе в одно мгновение мог возникнуть ажиотажный спрос, который приведет к резкому росту курсов.

По его спине полз отвратительный холодок, ноги онемели, язык, вечно неугомонный, готовый высказать острое словцо всякому и по любому поводу вдруг онемел, прирос к небу.

Камера на видеозаписи снимает сверху, качество ее откровенно плохое, но все же его хватает, чтобы понять детали происходящего. Джек различает знакомое лицо, которое видит каждый день – вот уже тридцать пять лет. Обладатель этого лица никогда, ни разу за все время не сказал ему неправду. Даже в тот раз, когда грянул гром и адские языки пламени разверзлись прямо перед их ошарашенными лицами, да-да, когда Дэйв профукал ноутбук с делом всей их жизни, тогда он, хоть и не без труда, отворачивая глаза, после третьего стакана виски для храбрости, признался, что Энн Лесковски была слишком красива, он не смог ее пропустить.

И брат понял, – как не понять, сам такой. Это стоило им миллиардного богатства и почти десять лет беспрерывных судов.

Человек на видео, похожий как две капли воды на Дэйва Фрэнкуотерса, выходит из массажного салона, над дверью которого видна маленькая розовая вывеска с хризантемой. Его походка неуверенная, нехарактерная для Дэйва, Джек сразу это отмечает. Тренированные теннисисты так не ходят, будто в задницу засунули раскаленный штырь.

Дэйв озирается, словно кого-то ищет, в руках он держит национальный японский веер, за которым что-то прячет. Ему не слишком удобно, веер в левой руке, правый локоть отставлен, он двигается боком, вдоль стены, как будто боится выйти из тени здания. Ни одного прохожего на тротуаре не видно, для густонаселенного Токио это странно, к тому же здесь пешеходная зона и время не слишком позднее, офисные клерки в это время обычно возвращаются домой. Только у самого края видео, где заметно падает резкость, заметен пьяница, лежащий на лавке, периодически он подносит ко рту бутылку с пойлом.

Дэйв, или кто-то на него похожий (Джек вглядывается, пытаясь различить на шее родимое пятно, но качество видео не позволяет) видит человека, стоящего в пяти – шести метрах возле прилавка сувенирной лавки. Человек этот не японец, он европейской наружности, в спортивном пиджаке, пристально рассматривает статуэтку Будды из черного дерева сквозь прозрачное стекло витрины.

Внезапно незнакомец в спортивном пиджаке оборачивается, Джек видит вытянутое, слегка лошадиное лицо, оно кажется ему знакомым, где мог видеть этого человека? Между тем парень, похожий на брата (Джек уже почти смирился, что это и есть брат), преодолевает столбняк и с кошачьей грацией приближается к незнакомцу. Тот в последний момент запускает руку во внутренний карман пиджака, пытаясь что-то выхватить, но его рука запутывается и он теряет доли секунды… у Дэйва отличная реакция, недаром он всегда играет возле сетки: Веер чуть отклоняется, и хоть звука на видео нет, Джек слышит два глухих выстрела, тело мужчины дергается два раза, как будто он кашляет, потом удивление сползает с лица, а сам он начинает уменьшаться в размерах, оседать, и вот уже секунду спустя, ничком лежит у ног Дэйва (это он, ошибки быть не может, туфли, которые видит Джек на ногах потенциального брата – сшиты на заказ в единственном экземпляре у Гарри Вазовски, знаменитого обувного мастера, обитающего в соседнем доме по Сорок второй улице).