Читать книгу - "Чертова баба - Ирина Арбенина"

В свою очередь, для Стасика, который давно сумел оградить себя от неожиданных визитов старых знакомых Погребижской, появление старой подруги действительно оказалось неожиданным.

Не чуя подвоха, он милостиво согласился на встречу с монастырской послушницей из Переславль-Залесского монастыря Федора Стратилата, как она его уведомила. Согласился, поскольку всегда соглашался на встречи, которые считал не опасными. Они нужны были для того чтобы избежать слухов о том, что Мария Погребижская недоступна и прячется от людей. Слишком замкнутая жизнь «писательницы» могла вызвать подозрения.

Каково же было его удивление, когда эта пожилая монашенка в темном платье с порога бросилась ему навстречу, раскрыв объятия любимой подруге… И вдруг изумленно застыла, подозрительно вглядываясь в его лицо.

И все это на глазах у журналиста Селиверстова, которому Стасик давал интервью перед приходом монашенки, и который, как назло, все медлил с Уходом.

В общем, поначалу Стасик был даже этой медлительности Селиверстова рад: получался неплохой пиаровский ход. Пожертвовать монастырю энную сумму в присутствии журналиста — вот бесплатная реклама! «Благотворительность Мари Погребижской»! И вот вместо элегантного пиаровского хода он вдруг оказался на грани грандиозного разоблачения.

Стас пригласил послушницу к столу, действу лихорадочно, почти на грани безумия, и обдумывая, что же ему предпринять… В общем, он был готов на все, на любое безрассудство… На глаза попался старинный кинжал, который на самом деле был отнюдь не безобидным сувениром и лежал перед ним на письменном столе…

Так или иначе, но Ефимии он дал уйти — может, и вправду старцы Оптинские ей помогли?..

И Максим поначалу, очевидно, вышел из дома вместе с ней.

Селиверстов же вообще вряд ли понял сразу, что произошло. Поэтому на улице расспросил послушницу, однако мало что извлек из ее невразумительных речей и вернулся — выяснить…

Какого рода у Максима состоялся разговор с лже-Погребижской после ухода Ефимии, остается только гадать.

Скорее всего сказал: «А подруга-то вас не узнала!»

По-видимому, вряд ли Селиверстов собирался затевать расследование, но Стасик побоялся, что его раскрыли… и решился на, возможно, излишнюю предосторожность: Максиму со своей тайной уйти из дома не дал.

Конечно, монашенка была не так опасна, как реалист, но и Ефимия как опасная свидетельница покоя ему не давала. Скорее всего, он постоянно возвращался мыслями к ней, обдумывая, не стоит ли убрать и ее.

Анины приключения в обоих монастырях навели на мысль, что переодевание в монашку особенно ему удавалось. Стае, очевидно, так уже привык преображаться, что в длинных темных платьях чувствовал себя удобнее даже, чем в брюках.

А уличный флирт «целомудренной» Погребижской в Дубровнике, намеренно устроенный у нее на глазах, должен был рассеять подозрения, которые могли возникнуть у детектива Светловой.

Собственно, ощущение, что нащупывается что-то настоящее — предтеча догадки — появилось у Анны после слов Ефимии, услышанных от той в монастыре Федора Стратилата.

«Что бы я могла сказать о своих подозрениях? — сказала тогда послушница. — Что Маша Погребижская очень изменилась, и я не узнаю в ней прежнюю подругу? Что эта женщина испугала меня?»

— Отчего человек может так измениться? Что может так изменить человека, что его и не узнать?

«Например, болезнь», — подумала тогда Аня.

И Светлова заинтересовалась картотекой доктора Милованова.

Потянула за эту ниточку.

Обнаружилась медицинская карта Марии Иннокентьевны Погребижской.

Оказывается, она была тяжело больна. Смертельно больна.

Более того, судя по записям Милованова, его диагнозу и датам в этой медицинской карте, настоящая Погребижская уже давно должна бы была умереть.

И клубок стала раскручиваться.

А в итоге оказалось, что не узнать человека можно еще и потому, что это — совсем другой человек.